Глава I.

Традиционные свадебные обряды татар-мишарей

Акашкин М.М.

Периодизация традиционной мишарской свадьбы

Принятая в данной работе периодизация хронологических границ мишарской традиционной и современной свадеб установлена с учетом исторических данных и собранных автором полевых материалов. Свадебная обрядность является очень устойчивым элементом жизни народов и ее трансформация может вызываться только очень сильными экономическими и идеологическими изменениями.

Предки мишарей до середины XIV в., как и жившая с ними вперемешку мордва, в основном придерживались язычества, поэтому свадебная обрядность была языческой. Принятие ислама не затронуло структуру свадебного обряда мишарей. Влияние ислама на повседневную жизнь мишарей XIV-XVII вв. было очень слабым, поэтому основным изменением мишарской свадьбы стало появление нового обряда - никах (мусульманское религиозное оформление брака).

Начало крещения мишарей в конце XVII в., усиление христианизации в начале и середине XVIII в., резкое снижение жизненного уровня в результате перевода неокрестившихся князей, мурз и служилых людей в разряд податных крестьян привели к росту влияния ислама на мишарей. Следствием этого стало изменение свадебных обрядов в сторону упрощения и сглаживания их языческого характера.

В конце XVIII в. - середине XIX в. происходило дальнейшее усиление роли ислама, обусловленное признанием правительством Российской империи права мусульман на исповедание своей религии и учреждением Духовного управления мусульман. Духовенство повело активную борьбу за очищение от неисламских элементов в жизни мусульман России, в том числе и мишарей. Явно языческие обряды в свадьбах либо прекратили свое существование, либо трансформировались таким образом, что мусульманские священнослужители уже не могли категорически запрещать их.

К середине XIX в. сложились 4 варианта традиционной мишарской свадьбы, два из которых бытовали на территории Мордовии - темниковский и сергачский (к последнему относятся и свадьбы лямбирских мишарей).

Изменения в традиционной свадьбе начались после Октябрьской революции 1917 г. Ухудшение экономических условий, смена общественного строя, преследование религии, активное внедрение новой коммунистической идеологии привели к изменениям в укладе жизни мишарей, в том числе и в свадебных обрядах.

Однако до 40-х гг. XX в. традиционная свадьба еще сохраняла большинство своих особенностей. Великая Отечественная война (1941-45 гг.), большие миграции населения, продолжение наступления советской идеологии привели в 40-50-е гг. к коренному перелому структуры обрядности мишарской свадьбы, хотя во многих селах Мордовии большинство элементов традиционной мишарской свадьбы (в упрощенном и трансформированном виде) сохранялись вплоть до 80-х гг.

В последние двадцать лет устоялась современная мишарская свадьба, вобравшая в себя много новых, общероссийских свадебных обрядов и сохранившая некоторые элементы традиционной свадьбы.

Таким образом, рассматриваемая в этой главе традиционная мишарская свадьба сложилась в конце XVII - середине XIX вв. и бытовала вплоть до революции 1917 г. Период с 1917 г. по 40-е гг. можно характеризовать как начало трансформации традиционной мишарской свадьбы. В 40-50-е гг. произошла коренная ломка структуры мишарской свадьбы. 50-80-е гг. - складывание структуры современной мишарской свадьбы.

Основная литература по традиционной мишарской свадьбе

Среди литературы XX в., посвященной изучению материально-бытовой культуры татар, особое место занимает коллективная монография “Татары Среднего Поволжья и Приуралья” (1967 г.). В работе также описываются свадебные обряды казанских татар и татар-мишарей. В татаро-мишарской свадьбе рассматриваются кулаткинский и темниковский варианты свадьбы. В работе рассмотрен также жанровый состав свадебных песен.

В 1972 г. вышла книга Р.Г. Мухамедовой “Татары-мишари”. В работе также представлены два варианта свадеб, распространенные на территории Мордовии: темниковский и сергачский варианты. Подробно описана темниковская свадьба и представлены основные этапы свадебного обряда. Выделен жанровый состав свадебных песен. Также рассмотрены основные отличия между темниковским и сергачским вариантами свадьбы.

В книге Р.К. Уразмановой “Современные обряды татарского народа” (1984) рассмотрены традиционные свадебные обряды различных групп татар в сравнительном аспекте, а также современный татарский свадебный обряд.

Интерес представляет работа Ф.С. Баязитовой “Гомернең өч туе” (1992 г.), в которой автор дает описание традиционных свадебных обрядов разных групп татар. Особая ценность книги в том, что краткая характеристика каждого обряда сопровождается несколькими фрагментами оригинальных текстов, записанных с сохранением всех особенностей говора и диалекта информантов и описывающих обряд так, как он проводится в данной местности.

Места знакомств молодых

Анализ полевых сведений, собранных мною в татарско-мишарских сёлах Республики Мордовия, позволяет заключить, что местом знакомств молодых была улица (в летнее время) и посиделки (аулак өй), которые устраивались обычно в осенние и зимние вечера, в свободное от работы время. Посиделки девушки устраивали в случае, когда хозяин уезжал и в доме не оставалось мужчин. На посиделки парни не допускались, а для “охраны” от возможного проникновения парней приглашался один из родственников - мужчин, обычно неженатый. На аулак өй после окончания работы, чаще всего вязанья, как правило, девушки пели песни, плясали под гармошку. Исполнялись также бытовые песни, к примеру, “Сарман” (Сарман - название реки), “Сөясеңме” (Любишь ли ты), “Ак күлмәк” (Белое платье). В основном исполнялись песни семейно-бытового и любовного характера, где высмеивались плохие качества девушек и парней, восхвалялось трудолюбие, красота, честность.

Встреча девушек с парнями во время этих посиделок происходила очень редко. Лишь некоторым юношам, дружившим с парнем, приглашённым для охраны, удавалось встретиться с девушкой в сенях на непродолжительное время, с большим риском разоблачения. Только в последнее предреволюционное время в некоторых деревнях на подобные вечеринки стали допускать и парней. В 20-40-е годы это табу практически исчезло.

В селе Латышовка Кадошкинского района отмечено, что в довоенное время зимой молодёжь снимала специальные дома. Пускали обычно в дом женщины-вдовы. Вечером сюда приходили девушки вышивать, а через некоторое время подходили парни с гармошкой. Молодёжь плясала, пела песни, частушки, играли в йөзек салу (колечко), каеш уены (игра с использованием ремня), кыз алу (ручеёк, букв. “брать девушку”) и т. д. Почти все игры сопровождались песнями - припевками. Если парню нравилась девушка, то на этих встречах парень старался стать ее партнёром по игре. Иногда девушка тайно дарила парню вышитый платок с инициалами в знак того, что он ей нравится. Обычно парень хранил этот платок всю жизнь.

Для татар-мишарей существовало ещё одно место знакомств: каз өмэсе (гусиная помочь), также называемая каз йолку (общипывание гусей). Они проводились поздней осенью, с наступлением первых морозов, для того, чтобы быстрее завершить обработку заколотых гусей и одновременно дать возможность молодёжи повеселиться. На каз өмәсе приглашались девушки, которые в течении целого дня на воздухе ощипывали заколотых гусей. После того, как заканчивали работу, девушек кормили, затем они начинали играть. К этому времени подходили парни с гармонистом. Эта помощь - каз өмәсе - просуществовала до 60-х годов.

В некоторых сёлах Лямбирского района девушек выбирали в невесты, подглядывая вечером в окна. Тем же способом иногда происходили встречи между молодыми. Кроме указанных мест знакомств, молодые встречались на праздниках, свадьбах.

Сопоставляя мордовские и татарские предсвадебные обряды, выявляется сходство: у мордвы молодёжь поздней осенью, зимой также снимала специальные дома, названия которых по Мордовии варьирует: “кштимань куд” (дом пляски), в других “ащемань куд” (дом посиделок), в третьих “налхкомань куд” (дом игры). Времяпровождение в этих домах у мордвы и татар было также сходным: вышивали, вязали, пряли, а после окончания работ - пели песни и частушки - семейно-бытового и любовного характера. Во время игр парни старались что-либо украсть (колечко, платок) у понравившихся девушек, что часто приравнивалось к объяснению в любви.

Как у татар, так и у мордвы эти дома снимали у одиноких женщин, платили за аренду дровами, помощью по хозяйству. Известно, что эти арендованные молодёжью дома являлись отдалёнными пережитками “домов холостяков” (специальные дома для юношей и девушек), которые были свойственны почти для всех племён и народов, находящихся на стадии доклассового общества.

Летом знакомства происходили на лугу, в лесу. Что касается вопроса о продолжительности знакомства молодёжи до брака в традиционной свадьбе мордвы и татар, то на основе полевых данных мы можем отметить, что эта продолжительность была незначительной и в большинстве своём его и не было, поскольку молодых обычно женили против их воли, поэтому, как правило, вопрос о браке решался без них.

Следует отметить роль специальных свах и сватов - башкуда (у мокши), покш куда (у эрзи) и башкода (у мишарей), которые выполняли одни и те же функции и играли важную роль в свадебном процессе. При женитьбе они предлагали невест родителям жениха, заранее узнав данные невесты и её родни. (Девяткина, 1992:22).

Нередко в этой роли выступали сами родители, так, информант села Татарская Тавла 1930 года рождения отмечает, что “с мужем знакомы не были. Её увидели в окно родители жениха. Девушка понравилась и послали сватов”. Чтобы подобрать хорошую пару башкода (из своей родни) наряжался нищим и ходил смотреть девушку (с. Тат.-Юнки). Кроме того, родители молодых (и у татар и у мордвы) при наступлении брачного возраста парня, посещали гулянки, ходили смотреть свадьбы, выбирая тем самым из числа присутствующих подходящую партию.

Возраст заключения браков

Собранный полевой материал показывает, что средним брачным возрастом для девушек мишари, как и мордва, считали 16-18 лет. Выдача их в раннем возрасте представляла исключение. К примеру, в селе Татарская Свербеевка в 1930 году девушка вышла замуж в 13 лет. Девушка старше 20 лет уже считалась засидевшей. Что касается юношей, то для них строгого ограничения брачного возраста не существовало. Однако ввиду того, что крестьянская семья была заинтересована в приобретении лишней рабочей силы в лице снохи, то юношей старались женить к 20-ти годам. Заинтересованность в рабочей силе была иногда так сильна, особенно в зажиточных семьях, что нередко, как и у мордвы, прибегали к обычаю женитьбы малолетнего сына (13-14 лет) на взрослой девушке (18-20 лет) из бедной семьи. Такие браки можно было наблюдать в самом начале 20 века: в селе Горенка Зубово-Полянского района 20-летнюю отдали замуж за 13-летнего.

При сопоставлении брачного возраста молодых в традиции мордовской и татарской свадьбы видно, что они аналогичны. Так, в указах Правительствующего сената, адресованных духовенству Пензенской епархии в 50-е годы XVIII в., отмечают у мордвы новокрещенов женитьбу в молодом возрасте: “малолетних своих сыновей 8, 10, 12 лет женят и берут за них девок лет 20 и более” (Народы Европейской части СССР, 1964: 537, 621). Это же отмечает и Евсевьев: “Определённого времени для женитьбы у мордвы в старое время не было. Мордва женили своих сыновей рано - 8, 10-летних на 20-30-летних девушек” (Евсевьев, 1990:359)

Во второй половине XVIII в. у мордвы был ещё жив обычай свершения родителями помолвки детей в детском возрасте: “Отцы, обменявшие в знак помолвки своих детей рогами с табаком, считают себя сватьями” (Лепехин, 1771:188). Аналогичную деталь помолвки мы встречаем и у И.Г. Георги (Документы, 1940:158). В полевых сведениях, записанных мною в татарском селе Латышовка Кадошкинского района, отмечено: “Родители знали друг друга и договаривались о женитьбе детей заранее. Этот обычай бытовал до революции”. Возможно, этот обряд у татар и мордвы находил большее распространение или же он перенёс серьёзную трансформацию и дошел до нас лишь в единичных случаях.

Начиная со второй половины XIX века, особое значение при заключении брака в мордовской и татарской деревне приобретали социальные ограничения. Браки заключались в основном между людьми, равными в имущественном положении; придерживались также и религиозных ограничений. Мои полевые записи свидетельствуют, что до революции 1917 г. и даже до начала 40-х годов межнациональные браки между татарами и иноверцами информанты отмечают только единичные случаи, причем они наблюдались лишь в городах. После 1945 г. межнациональные браки заключались не только в городе, но и в селах, хотя были они в своем количестве малочисленны. В основном татарские парни женились на девушках иной национальности, тогда как замужество девушек-татарок не только не приветствовалось, но и в большинстве случаев осуждалось и даже проклиналось родителями.

Практически аналогичная ситуация была и у мордвы. Национально-смешанные браки почти не практиковались в прошлом и были нечастыми в довоенное время. Например, в 1928 году они составляли 1,7% (20) (19 из них мордовско-русские) от общего числа браков, в середине 30-х годов - 7,7% (47) (32 из них мордовско-русские) и лишь, начиная с 50-х годов их число заметно возрастает (Балашов, 1974:104).

В брачных запретах татар значительную роль также играли пережитки экзогамии. Например, из семьи родственника по мужской линии разрешалось брать жену лишь из седьмого колена, в то время как браки между сыном сестры и дочерью брата или сыном брата и дочерью сестры считались возможными. По утверждению самих мишарей такие браки не являлись родственными. Таким образом, “экзогамия распространялась лишь на лиц, находящихся по отцовской линии” (Мухамедова, 1972: 154).

По другому это обстоит у мордвы. Материалы показывают, что мордва исключала не только внутриродовые половые отношения, но и избегала брать в жёны дочерей близких родственников. Во многих сельских местностях было принято брать себе жён из других сёл, деревень. “Чем дальше, тем лучше невеста,” - говорила мордва. Отсюда видно, что для мордвы регулятором отношений между полами являлся “агамный запрет (запрет половых отношений внутри группы)” (Семенов, 1974:57).

При заключении браков мордва и татары иногда придерживались обычая левирата: родственник умершего (если он был неженатый), по настоянию родных, женился на вдове старшего брата. Также разрешалось жениться двум братьям на двух сёстрах; придерживались обычая сорората (муж умершей женщины брал в жёны её младшую сестру - балдыз).

Следует ещё раз подчеркнуть, что такие браки не были широко распространены, практиковались лишь в экономических интересах, в стремлении сохранить имущество и рабочую силу в пределах своей семьи.

Многожёнство у татар наблюдалось в основном до 1917 г. Обычно к многожёнству прибегали в случае бездетности, иногда из-за болезни или преклонных лет первой жены, но некоторые брали вторую жену, преследуя экономические цели. В селе Латышовка Кадошкинского района “...в 1920 г. мулла, родом из Татарстана, свою жену посылал в качестве башкода сватать вторую жену.”

Время проведения свадебных обрядов

Сравнительное изучение полевых материалов позволяет заключить, что татары и мордва свадьбы старались проводить большей частью осенью, т. е. когда были завершены все основные сельскохозяйственные работы, собран и определён размер урожая. Если семья собрала плохой урожай, то нередко отказывались от предполагаемой свадьбы, так как не было хлеба, чтобы “кормить лишний рот”. Иногда приходили к компромиссному решению: невеста приносила в дом жениха вместе с приданным какое-то количество зерна и зимой ела, как говорили, “свой хлеб”.

По имеющимся полевым данным можно заключить, что в каждой населённой местности, а иногда и в отдельных деревнях, заселённых мордвой или татарами, по-разному относились к тому, откуда лучше брать невесту. В основном татары и мордва брали девушек в жёны со своего села. Поговорка “хорошую девушку со своего села не отдадут” зафиксирована как в татарских, так и в мордовских сёлах. В селе Латышовка Кадошкинского района говорили: “Бедная невеста, но со своего села”. Но в некоторых сёлах предпочтение отдавалось девушкам из других населенных пунктов.

Формы совершения брака

Формы совершения традиционного брака мишарей были различны, но вместе с тем аналогичны мордовским. Существовало три способа: 1) со сватовством (башкодалап); 2) умыканием (симуляционным похищением и редко насильственным (кыз урлау); 3) самокруткой (путем добровольного ухода невесты к жениху, т. е. без согласия родителей) (ире артыннан чыгу).

По сведениям информантов, мордва и татары строго придерживались соблюдения всех ритуалов, касающихся совершения брака. Поэтому наиболее распространённой формой являлся брак посредством сватовства (вешезь, м., башкодалап, тат.). При этом большие расходы требовались для проведения свадьбы, а также для уплаты калыма (тат.), тоя (м.) за невесту. Что касается последних двух форм, то они представляли нарушение установленных норм и оформлялись без уплаты калыма и без больших свадебных расходов. Бытование и сохранение этих форм и заключения брака в значительной степени было обусловлено материальной необеспеченностью населения. Часто “похищение невесты” являлось лишь инсценировкой, которая предпринималась во избежание свадебных расходов. (Лепехин, 1771:174).

Наши факты свидетельствуют, что данный обряд у татар просуществовал значительно дольше. Но иногда похищение совершалось против воли девушки. Оно обычно имело место в том случае, когда не было согласия на брак ни со стороны девушки, ни со стороны её родственников. Инициатором похищения являлся сам жених, а помощниками два его товарища. Выследив девушку где-нибудь в безлюдном месте, они насильно увозили её с собой. Как правило, похищали девушку из другого села.

Часто о предстоящем похищении не знали и родители жениха, поэтому похищенную девушку устраивали у кого-нибудь из родственников или знакомых, с которыми имелась предварительная договорённость. Здесь девушку уговаривали дать согласие на брак со своим похитителем. Родители девушки, как правило, вынуждены были соглашаться, так как похищенная девушка считалась опозоренной и не могла рассчитывать выйти замуж за другого. Иногда этот обычай проявляется и в настоящее время. Например, в 1988 г. девушку из Тат.-Свербеевки украли и увезли в Лямбирь на автомашине. Однако родители с милицией забрали ее обратно.

До начала XX в. мордва также практиковала женитьбу путём похищения. Насильственно похищались обычно девушки из другого села, деревни. Случаи насильственного похищения зафиксированы и в современной жизни. У татар-мишарей бытовало и похищение обманом: “Среди мишарей Инсарской и Лямбирской групп практиковалась своеобразная форма похищения невесты, когда инициатива похищения исходила не от жениха, а от его родственников, в частности, от матери. В таких случаях поступали очень просто. Одна из женщин под каким-нибудь предлогом заманивала девушку в дом, где находился парень, которого хотели женить. После того как ни о чём не подозревавшая девушка заходила в дом, за ней запирали дверь и объявляли во всеуслышанье, что такая-то девушка закрылась с парнем в такой-то дом. Вскоре о случившемся знала вся деревня и родственники девушки устраивали скандал; в конце концов дело, как в первом случае, заканчивалось тем, что родители или родственники вынуждены были вести переговоры по поводу оформления брака” (Мухамедова, 1972:155).

Следует отметить, что умыкание девушки посредством семьи жениха наблюдалось и у мордвы. Вот как это описывает П.И. Мельников -А. Печерский: “После жертвоприношения (в виде хлеба с мёдом) богам, покровителям дома, двора и умершим предкам отец жениха отрезал горбушку хлеба, положенного на стол во время обряда, выдалбливал её и клал в неё мёду. В глухую полночь тайно от всех он отправлялся верхом к дому, где живёт невеста, клал горбушку на столб у ворот и, постучав кнутом в окно, кричал, что пришёл сватать. Сказав это, он сломя голову, скакал домой. Если его догоняли родственники невесты - свадьбе не бывать.” (П.И. Мельников - Андрей Печерский, 1981:125-126).

Как мы уже отметили, у мордвы и мишарей в силу некоторых причин (отказ родителей в выборе супруга или супруги) практиковался добровольный тайный уход девушки (без согласия родителей) к жениху. Это наносило большое оскорбление родственникам невесты и вызывало их недовольство. Однако они не пытались вернуть дочь и вынуждены были вступить в переговоры с родственниками жениха по поводу оформления брака. Условия бракосочетания диктовались стороной жениха: выкуп за невесту не платили, свадьбу не устраивали, ограничивались лишь оформлением брака по религиозному ритуалу в доме жениха - у мишарей, и венчанием - у мордвы. По сообщению М. Евсевьева, у мордвы подобный обычай практиковался редко (Евсевьев, 1931:299).

На основе наших полевых материалов мы можем заключить, что на территории Мордовии в основном превалирует вариант свадьбы, распространённый среди татар-мишарей темниковской группы. Однако в процессе работы выявились новые обстоятельства, прослеживающие особенности в культуре и быту основных групп мишарей - темниковской и лямбирской, которые вряд ли можно объяснить лишь местными факторами. Они в значительной степени объясняются, очевидно, различиями традиций тех древних племенных группировок, которые, как уже отмечалось выше, приняли участие в сложении этнической основы татар-мишарей. Вместе с тем следует учитывать большую роль региональных факторов: соседство с тем или другим народом, интенсивность экономического и культурного развития региона и т. д.

Следует отметить главную отличительную черту сергачского варианта свадьбы (куда входит лямбирская схема) от темниковского варианта. Характерной особенностью лямбирской свадьбы является то, что свадебный праздник начинался в доме отца новобрачной до полной выплаты калыма. Таким образом, невыплаченный калым не являлся препятствием для сближения молодожёнов. Имели место досвадебные посещения невесты женихом в доме её отца - кияү йерү. В этой части данный вариант свадьбы содержит элементы древней формы заключения брака, бытовавшей до появления выкупа за право вступить в брак.

Во второй части свадьбы уже встречались осложнения, связанные с выкупом. Так, переезд молодой в дом мужа происходил лишь после выплаты её родителям калыма. В результате этого брачный обряд затягивался, и некоторые его акты (привоз приданого, ввод молодой в новую семью и т. д.) совершались позже фактического начала брачных отношений, что отчасти сближает сергачский вариант со свадьбой у казанских татар.

В целях полного анализа мишарского обряда и его сравнения с мордовскими возьмём, условно, “общемишарский” свадебный обряд на территории Мордовии, что позволяет нам более полно проследить пути взаимосвязей и взаимовлияний семейной обрядности мордвы и мишарей, а также выявить региональные особенности сельской семьи, изучаемой территории в аспекте сравнительного анализа.

У татар, как и мордвы, весь свадебный цикл распадался на ряд этапов: переговоры о вступлении в брак и о его условиях (выбор невесты и сватовство, сговор); собственно свадьба, сопровождающаяся легализующим брак обрядом бракосочетания (у мишарей - никах, у мордвы - венчание); послесвадебные церемонии.

Предсвадебный период

У мордвы и мишарей предсвадебный этап свадебного цикла начинался с традиционного сватовства. Нам удалось выявить следующие варианты этого обряда: 1) сватовство, совершавшееся особыми лицами - башкода - тат,) (башкуда - мокш., покш куда - эрз, 2) сватовство, производившееся ближайшими родственниками (родственницами) со стороны жениха, 3) сватовство, участие в котором принимал отец жениха. Но и в тех случаях, когда сватовство совершалось особыми лицами, необходима была санкция отца - главы семьи.

Для мишарской и мордовских свадеб наиболее типичным было сватовство с помощью свата-профессионала, в роли которых чаще всего выступали женщины. Эти женщины обычно состояли в родстве с брачующимися семьями или же, не состоя с ними в родстве, выполняли роль профессиональных посредников за определённое вознаграждение. В обязанности свата (свахи) входило не только совершение самого сватовства, но и предварительное выяснение того, какова невеста, её род, здоровье и т. д. Кроме того, через сваху жених узнавал подробности о природной красоте и нраве невесты, которую в большинстве случаев мог видеть открыто только в день свадьбы.

Однообразность обрядов в мишарской и мордовских свадеб с участием башкоды прослеживалось повсеместно. У мишарей башкода садился обязательно под матицу, подложив под себя что-нибудь, хотя бы свою шапку, для того, чтобы “его сватовство окончилось успешно” (Мухамедова, 1972:157). Почти то же бытовало и у мордвы-мокши: “...башкуда же садился под матицу, где, как считали, пребывала хранительница дома” (УПТМН, 1972:169). Под матицу сваты садились и потому, что она “спутывает”, связывает, и тогда их не выгонят. Про матицу существовала у мордвы такая пословица-загадка: “20 лошадей, одни путы” (Саратовский этнографический сб., 1922:113). Следует отметить, что обычай садиться при сватовстве под “матицу”, так же как и прикосновение к деревянным предметам (в нашем случае - дверной косяк, углы, ножка стола) отмечен у многих народов, и, очевидно, истоки его надо искать в языческих верованиях, архаических представлениях, связанных с жилищем, с хранительницей домашнего очага.

У мишарей, как и у мордвы, наблюдалось относительно одинаковое сходство в выборе свата, но и у тех, и других преобладающим был выбор в пользу родственников, и только в силу определённых причин останавливали свой выбор на специальном, постороннем свате. Что интересно, у мордвы и мишарей не было определённого лица из родственников, который всегда бы “исполнял” роль свата. В каждом регионе бытовал “свой”, определённый круг родственных лиц, которые могли выступать в этой роли. К примеру, в селе Пензятка Лямбирского района в первый раз к невесте приходила в роли башкода женщина, во второй раз она уже шла с мужем; в ареале сёл Темниковского района в роли сватов из числа родственников чаще всего выступали тётки или кто-то другой, но, что довольно-таки специфично для данного района, обязательно женского пола. Однако это не везде так. К примеру, в селе Сургодь Торбеевского района практиковались оба вышеназванных варианта.

Таким образом, в середине XIX-начале ХХ в. широко бытовали различные виды сватовства с участием родственников жениха. В связи с этим хотелось бы напомнить, что родители молодых и их родственники издавна называли друг друга “сватами” и “сватьями” не только в период свадебных действий, но и в бытовой лексике, для обозначения существующего между семьями родственного свойства по браку. То, что семейные названия “сват” и “сватья” вошли в состав традиционной брачной терминологии мишарей и мордвы, свидетельствует, в частности, об очень древней традиции сватовства с помощью родственников. М.Евсевьев отмечал, что в тех местах, где свадебный обряд сохранил традиционные черты, женщины не участвовали в сватовстве, ходили только мужчины. Этот факт интересно отметить, поскольку во многих семейных обрядах мордовская женщина играла ведущую роль. Наличие такого факта, как отсутствие женщин свах в некоторых местах, могло быть следствием главенствующей роли мужчин в семье. Возможно, это отголосок брака похищением.

Башкода (тат.) (башкуда - мокш., покш куда - эрз.,) перед отправлением совершал некоторые обряды, связанные с тем, чтобы свату не было отказа в доме невесты: у мишарей читали определённые суры из Корана, у мордвы перед иконами ставили свечу, на стол - хлеб, соль; обращались к Верховному Богу, потом произносили пазморо (божественную песню) и просили помощи у предков.

У мишарей, перед тем, как войти к девушке в дом, башкода загибал конец платья. В доме сватающий заводил речь о посторонних вещах, а потом постепенно переходил к цели своего посещения, часто облекая своё предложение в образную, иносказательную форму: “У вас есть золото, а у нас серебро, давайте сольём их” или же “Я хочу узнать, есть ли у вас шерсть белого ягнёнка для обмена на шерсть чёрного ягнёнка”, а также другие формулировки. Иногда сразу высказывали свое намерение, например, заходя в дом, башкода говорил:

Отец девушки, даже если и был согласен на этот брак, обычно сразу вида не подавал. Если дочь была сравнительно молода, он говорил: “Благодарим за честь. Дочь наша ещё молода, а о замужестве думать рано, пусть в отцовском доме пока поживёт”. Сват уговаривал, восхваляя жениха и его родных, обещал большой выкуп. Родители невесты обычно сразу не давали окончательного ответа. Вопрос о сватовстве они обсуждали со своими родственниками (Баранов, 1910:№3-4). Обычно во второй или в третий раз давали согласие. Следует отметить, что данный обычай, когда башкода приходил несколько раз, присущ в большей степени мишарям, в мордовских свадьбах это встречалось не так часто - башкуда о дне сватовства чаще всего договаривался сразу в этот же день (УПТМН, 1975:44, 141).

После согласия родителей невесты мишари совершали чаепитие, символизирующее договорённость между двумя сторонами. У мордвы-мокши это происходило по-другому: башкуда шёл к невесте с караваем хлеба (шумбра кши) и вином.

Со второй четверти первой половины ХХ века у мишарей башкода брал с собой на предварительное сватовство мёд (Тат.-Юнки), мёд, масло (Латышовка), выпечку (перемечи), пирожки, конфеты (Лямбирь), полотенце, отрез материи (Тат. Свербеевка). Информант села Кривозерье Лямбирского района, вышедшая замуж в 1952 г., констатировала, что “башкода приходил в пятницу, приносил платок в подарок, на стол ставил кырнек - большой пирог, после согласия родителей пили чай. “Курник” часто встречается и в мордовских свадьбах (УПТМН, 1972:235; УПТМН, 1975:204). Как и в мишарской, так и в мордовских свадьбах он являлся специальным обрядовым хлебом, предназначенным именно для сватовства невесты.

Однако надо уточнить, что обычай приходить к невесте с подарком был распространен не у всех мишарей Мордовии, из чего можно предположить, что данный обычай специфичен и этнолокален, кроме того, он начал превалировать в мишарской свадьбе с середины XX в.

Билге (Символический знак согласия, досл.: знак)

После переговоров с родными, одобрившими этот союз, родители невесты давали согласие на брак и через башкоду назначали день встречи с родителями жениха, чтобы с ними обговорить цену калыма. Конечно, как доводят информанты, были моменты, когда калым обговаривал сам башкода, если он был их близкий родственник и знал возможности родителей жениха. Однако всё же чаще присутствовали родители. Этот обряд проходил в доме невесты.

Следует отметить, что название данного обряда варьировало на территории Мордовии, в сёлах Лямбирского района - “килешү”, Ельниковского - “йезек эчен”. Соответственно и обрядовые подарки, символические знаки согласия мишарей в определённой мере были различны. То же мы наблюдалось и в мордовских свадьбах.

В качестве представителей со стороны жениха обычно являлись сват, отец жениха и два старших родственника. У мордвы, кроме вышеперечисленных, обычно присутствовал ещё крёстный отец жениха, а в более позднее время - крёстная мать. К началу ХХ в. у мишарей с мужчинами на этот обряд стали ходить и женщины.

Калым (Выкуп)

В доме родителей невесты гости и хозяева садились за стол и начинали переговоры о размере выкупа за невесту. Следует отметить, что наряду с понятием калым в лексике у мишарей, как и у других народов, исповедующих ислам, существует понятие махр (мишари произносят это слово как мәhәр). Это брачное установление, обусловленное шариатом. “Махр - имущество, выделяемое мужем жене при заключении равноправного брака (завадж). Уплата махра - главное условие такого брака и рассматривается как плата жене за брачные отношения. Махр принадлежит только жене и обеспечивает ее в случае вдовства или развода по требованию мужа (талак).” (Ислам, 1991:164).

Махр у татар-мишарей, как правило, сливался со свадебными подарками жениха родителям невесты в период свадьбы (калым). В полевых экспедициях во время наших бесед все информанты из татар-мишарей отождествляли махр с калымом. Например, в селах Латышовка Кадошкинского района и Кривозерье Лямбирского района информанты параллельно понятию калым употребляли понятие мәhәр. “Махр - исключительно исламский институт, поэтому отождествление его с калымом, который представляет собой вено, выкуп за невесту, уплачиваемый ее семье, ошибочно. Калым - пережиток древних обычаев, сохранившийся у многих народов, принявших ислам, из-за его внешнего сходства с махром” (Ислам, 1991:164).

Интересна этимология слова “той”. Отметим, что этот термин присущ как для мокшанской, так и для эрзянской свадьбы. Можно предположить, что слово “той” скорее всего заимствовано из татарского языка, подтверждением чему служит то, что это слово в татарском языке (оно обозначает “праздник; свадьба” и имеет фонетические варианты “туй” и “той”) более общеупотребительно, нежели в мордовских языках, где оно привязано только к свадебным обрядам. Скорее всего, был перенос слова с “целого на часть” по принципу метонимии: с общего понятия туй (тат.: свадьба, торжество) на один обряд “той” (морд.: выкуп, плата за невесту). Дополнением к этому служит то, что в некоторых эрзянских сёлах “той” идёт в значении запой. Еще в свое время Паасонен отмечал, что мордовское “той” (цена за невесту) происходит от татарско-мишарского “той” (свадебный пир) (Paasonen, 1897:55).

Выкуп состоял из денег, постельных принадлежностей, одежды и обуви для невесты и продуктов питания (мясо, мука, мёд и т.д.) для проведения свадьбы. В каждом ареале, можно сказать, даже в каждом селе, независимо от того, кто там живёт - мишари или мордва, был свой устоявшийся “калым”, типичный для данного места. К примеру, в Тат.-Свербеевке (1935 г.) за невесту запросили пуд мёда, золотое колечко, пуховый платок, туфли, подушки, а в селе Тат.-Юнки Торбеевского района были случаи, когда просили только деньги. Следовательно, как в мордовских, так и в мишарской свадьбе разнообразие предметов обихода или продуктов питания объяснялось решением сватов.

Традиционно выкуп за невесту в деньгах должен быть обязательно нечётным, как в мордовских (Леонтьев, 1884:№47), так и в мишарской (с. Лямбирь) свадьбе. Величина калыма за невесту была пропорциональна стоимости тех подарков и одежды, которую покупали для невесты её родители. Стоимость подарков, которые невеста делала родственникам жениха, в эти расчёты не входила. Родственники жениха взамен этих подарков одаривали жениха и невесту деньгами. Поэтому деньги, которые выплачивали родители жениха за невесту, не были выкупом за девушку. Их целью было покрытие расходов со стороны невесты.

При сватовстве решалось, что должна взять с собой невеста из родительского дома в дом мужа. И только тогда, когда окончательно был согласован размер выкупа и количество подарков, сватовство и считалось состоявшимся. У мордвы его закрепляли молением перед зажжёнными свечами (перед иконами) и выпивкой, у мишарей чтением молитвы и чаепитием.

Стоимость выкупа в татарской свадьбе, в отличие от мордовских, была выше. Величина выкупа зависела от ряда обстоятельств. Важнейшим фактором в этом вопросе было социально-экономическое положение той и другой стороны. Кроме этого, одним из решающих факторов была молодость, девственность невесты. Известно, что и у мордвы и у мишарей за вдову или разведённую женщину давали небольшой выкуп. На это указывает распространённая среди темниковских татар поговорка “Кызнын хакы утыз, кире кайтып тугыз” (цена девушки тридцать, а разведённой - девять).

После окончания торга и обоюдного согласия сторон с выкупом, родители девушки передавали свату полотенце или тастар - символичный знак согласия. По материалам полевых денных видно, что данный “знак” в каждом районе особый: в сёлах Лямбирского района - тастар (вышитое полотенце), Торбеевского района - полотенце, Ельниковского района - 3 носовых платка, кольцо, скатерть, Темниковском - 3 платка, 3 полотенца, на них кольцо золотое (если его не было - просили на время свадьбы) и др.

В мордовских свадьбах девушка также дарила подарки родителям и родственникам жениха, но в отличие от мишарской свадьбы, эти подарки не имели символический характер. Вместе с тем в мордовских свадьбах к началу ХХ в. уже наблюдалось некоторое отличие от мишарской. Так, если в свадьбах сёл Ковылкинского района подарки дарили только родителям, то в Зубово-Полянском районе на этот период времени подарки со стороны невесты уже раздавали не только родителям, но и близкой родне, присутствующим на этом обряде (УПТМН, 1975:49,144).

Однако, если учитывать трансформативные процессы, происходившие со свадебными обрядами, то можно прийти к выводу, что в более раннее время в данном ритуале большее значение имели не подарки, а ритуальный хлеб, являющийся одним из важных звеньев подготовки к свадьбе.

Так, в мордовских свадьбах родители жениха приносили с собой на предварительный сговор каравай хлеба - (у мокши шумбра кши, у эрзи лувонь кши). Половину хлеба брали с собой родители жениха, вторую - родители невесты. Это означало, что сватовство состоялось и возврата не будет. Считают, что сосватанная половину отрезала от дома и семьи, её сердце к своим уже не пристанет. С этого момента девушка называлась “максанька” (у эрзи) - выданная. Бытование данного ритуала в мокшанской свадьбе почти аналогично эрзянскому, за исключением некоторых особенностей. Так, в ареале сёл Инсарского района пропитую девушку называли “девушкой, у которой пирог съеден”.

До начала ХХ в. в мишарской свадьбе основным элементом при предварительном сговоре были тоже не подарки, а хлеб. Подтверждением служит следующее: в мишарской свадьбе калым отдавали полностью в яраш туй (праздник в честь выкупа) или же по-другому: часть в день предварительного сговора, а остальную (большую) часть - в день яраш туй. Первую долю калыма отец жениха или тот, кто представлял его, клал на хлеб, принесённый родственниками жениха. По традиции в мишарской свадьбе предварительный сговор заканчивался чаепитием, пение за столом исключалось. В мордовских же свадьбах обряд “пропоя” невесты - после определения размера тоя, кончался угощением и пением за столом необрядовых лирических песен.

Яраш туй (праздник в честь выкупа)

После удачного разрешения вопроса о количестве и качестве выкупа и приданого обе стороны начинали готовиться к свадьбе. В доме жениха собирали средства на калым, а у невесты готовили приданое (бирнә). В прошлом очень часто жених не имел средств, чтобы уплатить калым, и после сговора вынужден был отправиться на заработки, откладывая тем самым праздник “яраш туй”.

Девушки-мишарки начинали готовить приданое с 12 лет. Пока у девушки не было достаточного бирнә (приданого), родители не соглашались выдать её замуж. Невеста, не имевшая приданого, считалась лентяйкой (чулак), т.к. по приданому судили о трудолюбии невесты. У мордвы девушки также начинали готовить своё приданое заранее; юноши, как и у мишарей, отправлялись на заработки, если сразу не могли собрать сумму установленного выкупа. Приданое в мишарской свадьбе включало предметы домашнего обихода, различную утварь, постельные принадлежности, личные вещи невесты (шуба, бешмет - пальто на вате без воротника), камзол, платья, разнообразные украшения и другие вещи) и дары для родственников жениха. Большая часть приданого состояла из вещей собственного изготовления невесты: полотенец, салфеток, нагрудников (күкрәкчә), тастаров, кусков пестряди. Нередко родители и близкие родственники невесты давали домашних животных (чаще тёлку, овцу или жеребёнка). Как вещи, так и скот с приплодом считались собственностью молодой женщины в доме её мужа, и без её согласия никто не мог ими распоряжаться.

В мордовских свадьбах приданое включало почти все то же, что и в мишарской. Однако надо уточнить, что обычай дарения домашних животных в качестве приданого в мордовских и мишарской свадьбе наблюдался не так часто. При сватовстве вовсе не упоминалось о приданом из скота. Каждый отец давал своей дочери без уговора, по мере своего достатка, а именно, от каждой породы скота в приданое давал по молодой матке; если отец невесты имел пчёл, то из них давал одну или две колоды.

Интересно отметить, что в мишарской свадьбе во время переговоров речь шла об обязательствах со стороны жениха, в то время как количество приданого невесты особо не оговаривалось. В мордовских свадьбах данный обряд происходил немного по-другому: кроме выкупа договаривались и о приданом (Корнишина, 1994:106). Это бытовало как в мокшанской свадьбе (УПТМН, 1975:46), так и в эрзянской (УПТМН, 1973:170).

Вместе с тем анализ полевых материалов показывает, что термин “яраш туй” бытовал в темниковском варианте свадьбы на всей территории Мордовии за исключением Лямбирского района, где, как известно, был распространён сергачский вариант свадьбы. В Лямбирском районе нами были зафиксированы два термина, обозначающих праздник в честь выкупа: в сёлах Пензятка, Лямбирь и др. - тастар алу (брать знак согласия), в сёлах Тат.-Тавла, Кривозерье - акча салу (деньги класть). Но хотя и все эти названия синонимически разные, всё же они все выражали одинаковое понятие, прикреплённое к определённому обрядовому действию. Аналогичную ситуацию можно наблюдать и в мордовских свадьбах, где данный обряд в различных ареалах называется по-разному.

Когда всё положенное для выкупа было приобретено, отец жениха через башкода сообщал родителям невесты, что они приедут на яраш (праздник в честь выплаты выкупа). По сведениям информантов из села Тат.-Свербеевка выкуп привозили только женщины и отец жениха, за стол мужчинам садиться не полагалось. В с.Тат-Велязьма (Атюрьевский р-н), на данный обряд разрешалось ходить только женатым парням. Родные невесты, особенно женщины, придирчиво проверяли, всё ли согласно условию привезено родными жениха. Здесь нередко возникали крупные споры из-за отсутствия каких-то мелочей. В тех случаях, когда родственники невесты оставались недовольны качеством или количеством выкупа, во время свадьбы имел место обычай корения жениха и сватов (кияү хурлау, кодалар хурлау).

По сравнению с мишарской свадьбой обычай корения гостей из-за плохих подарков в мордовских свадьбах происходит немного по-другому; укорять начинали в этом же обряде и могли упоминать об этом в течение всей свадьбы, тогда как в мишарской свадьбе корение происходил в определённый момент свадебного ритуала.

После окончания передачи калыма (выкуп за невесту) и обоюдного согласия гостей просили к столу и угощали чаем, затем салмой и, наконец, кашей. Кроме этого, на столе всегда было много выпечки. Угощение подавали две җеңә (жены старших родственников). Интерес представляет обряд обмена хлебами: стороны невесты и жениха обменивались беляшами (пшеничными караваями с изюмом). Аналогичный обряд наблюдался и в мордовских свадьбах.

В период между ярашем (праздником выкупа) и днём свадьбы делали так называемый “кызыл кывас” (или буза), бытовавший в качестве спиртного напитка. Вытеснение названия напитка “буза” названием “кызыл кывас” или просто “кывас” можно объяснить влиянием исламского духовенства, запрещавшего употребление спиртных напитков. Мишари, не желая совсем отказаться от употребления спиртных напитков, начали называть бузу для маскировки названием безалкогольного напитка кываса.

Кыз күрендерү (Смотрины невесты)

Во время обряда “яраш” невеста с близкими подругами (түшәкче кызлар) сидела под пологом или в другой избе, покрыв голову фатой или шалью. Здесь происходил обряд смотрин невесты (кыз күрендерү). Родственницы жениха заходили к невесте, каждая приоткрывала ей лицо, целовалась с нею и отдавала ей свой подарок. Мужчины не участвовали в этой церемонии. Будущая свекровь также не заходила к невесте, а приветствовала её лишь посредством җеңә (жены старшего родственника жениха). Для этого в налитую чашку чая свекровь опускала кольцо (золотое или серебряное) и передавала её через җеңә невесте. Невеста должна была выпить чай, взять кольцо, а стакан возвратить, присовокупив встречный подарок будущей свекрови (полотенце или нагрудник). Обряд смотрин невесты в мордовских свадьбах практически идентичен этому же обряду в мишарской свадьбе, за исключением некоторых особенностей: кроме женщин в мордовских свадьбе невесту смотреть приходили свёкор со свекровью; наливали стакан вина, а не чая; в стакан опускали деньги, а не кольцо; далее ей дарили платок, серьги, кольцо и браслет, в то время как в мишарской свадьбе, кроме кольца, невесте принято было дарить беляш, отрез ткани и, обязательно, мыло и зеркало. Кроме того, в мишарской свадьбе сторона жениха должна была привезти, по возможности, другой стороне мёд и масло (эта традиция фиксируется с конца ХХ в.). В данном случае эти продукты питания являлись ритуальными. В мордовских свадьбах мёд обязательно требовался для поминовения усопших. Дарение денег у мордвы объяснялось тем, что деньги шли на сюлгам (нагрудная брошка-застежка). Сюлгам потом пристёгивала будущая свекровь на грудь невесты. Этот процесс у мокши назывался “тяштеме эсь тяшться” (ставить метку). Невесту отмечали родовой меткой жениха в знак того, что она уже принадлежит роду жениха.

Надо полагать, истоки этого обряда связаны с хозяйственной деятельностью мордвы и татар: метку ставили домашним животным (обычно отмечали уши), на предметах домашнего обихода. Следует сказать, что опускание монеты или кольца в чашу с напитком отмечается не только у мордвы (Евсевьев, 1925:195), но и у казанских (Фукс, 1884:63) и касимовских (Гордлевский, 1827:17) татар.

После смотрин происходила раздача даров невесты (кыз бирнәсе). Количество и последовательность раздачи даров было заранее обговорено во время обряда билге (обряд согласия). По традиции принято было дать хороший подарок башкода. Здесь также наблюдается специфический обряд дарения: лучший подарок - соседу по дому справа, что не наблюдалось в мордовских свадьбах.

Как в мордовских, так и мишарской свадьбе невесте принято было дарить подарки близким родственникам жениха, которых не было на яраш (тат.), пазялонь путома (м.). Кроме того, в традиционной свадьбе у мордвы и мишарей принято было дарить подарки бабушке и дедушке жениха, даже если они покойные.

По сведениям информантов, начиная со второй четверти ХХ в. бытовал обряд одаривания женихом стороны невесты на яраш, где, кроме невесты, подарки дарились уже близкой родне. Интерес в мишарской свадьбе представляет обряд, когда сторона жениха, уже получив подарки, специальной песней просил вынести тарелку или поднос, куда клали деньги (символическую сумму) за подарок.

За столом, кроме обрядовых песен, исполнялись также песни, функционально не связанные непосредственно с тем или иным обрядом. Как правило, это песни социально-бытового характера: “Аерылмагыз” - “Не расставайтесь”, “Олы юлның тузаны” - “Пыль старой дороги”, “Зөләйха” и др. Как в мишарской, так и в мордовских свадьбах исполнялись преимущественно песни благодарности родителям. Отметим, что в традиционных мордовских свадьбах преобладающее большинство песен исполнялось матерью жениха.

На другой день в обед в доме жениха хвалились подарками: устраивали обряд бирнә багу (или кортлау) - смотрины подарков. На этот обряд собиралась родня жениха, получившая подарки, которая в ответ на эти подарки клала на поднос или тарелку деньги (в более позднее время могли быть подарки). Эти деньги (корт акчасы) предназначались невесте. Данный обряд сопровождался чаепитием.

Бал ашарга (кушать мед)

Вечером того же дня к невесте собирались девушки-родственницы жениха. Они приносили невесте пресные лепёшки (кыз күмәчләре или питрас), узелок с гостинцами от жениха (кияү тевене) и те деньги, которые были собраны в доме жениха во время обряда бирнә кортлау (смотрины подарков) (начиная с 20-30 гг. ХХ в. вместе с этими подарками к невесте от жениха везут также мёд). Девушек, принесших подарки, одаривали, затем их угощали, после чего они веселились в доме невесты, где также собирались её родственницы.

В тот же вечер в дом невесты приходил жених с дружками. Одарив җеңә (жены старших братьев) невесты, они получали разрешение войти к девушкам. В то время, когда дружки жениха забавляли девушек, жених с невестой имели возможность некоторое время побыть вместе.

Несколько по-другому происходили эти действия в татарских сёлах Лямбирского и Ромодановского района, где бытует сергачский вариант свадьбы. Здесь было принято после праздника “яраш” жениху посещать невесту по четвергам. Данный обряд назывался “атна кич” (букв. четверг). Жених приходил вечером и каждый раз приносил невесте небольшие подарки, сладости. В последний четверг перед свадьбой принято было относить деньги и подарки, собранные на бирнә багу (смотрины подарков) у жениха. Также в последний четверг жених выпивал тост яшь килен эчен - за здоровье невесты, после чего дарил ей более дорогой подарок, чем прежде. В ответ невеста также должна была подарить жениху какой-нибудь подарок. Данный обряд в мишарской свадьбе являлся специфическим.

Предсвадебные обряды

В период между ярашем и праздником в честь бракосочетания (никах туй) в доме жениха совершалось множество обрядов. При этом участвующие группировались по возрасту и полу. Так, за день-два до свадьбы для девушек и молодых женщин устраивали угощение “катлама келәве”(букв. моление лепешек), где пекли катлама, а затем веселились - пили бузу, играли на музыкальных инструментах, пели:

В некоторых мишарских населенных пунктах “катлама келәве” проводился на второй день свадьбы (Баязитова, 1992:143, 2000:353). В эрзянской свадьбе также отмечается обряд моления лепешек - “сюкоронь ознома”, который проводился на третий день свадьбы.

Мужчин старшего поколения приглашали на обряд булышлый (помощь), где должен был присутствовать хотя бы один старший представитель от каждого родственного жениху дома. Каждый из гостей приносил по караваю хлеба. Обычай приносить хлеб в дом жениха следует рассматривать как отражение обычая разовой взаимопомощи. На это указывает и термин булышлый (помощь). Во время этого обряда ритуальным угощением являлись катлама и хмельной напиток буза (у мокши - боза, поза).

Кыз мунчасы (девичья баня)

В предсвадебный день или за несколько дней до свадьбы в доме невесты проводился обряд кыз мунчасы (девичьей бани). По этому случаю топили баню исключительно для девушек. Первыми парились невеста и её самая близкая подруга, употребляя для этого два вместе связанных берёзовых веника. Затем этими же вениками парились другие девушки. К началу 20-х годов ХХ века этот обычай (пользование в бане двумя вениками) постепенно исчезает.

Баня была обязательна и для жениха. После бани принято было одевать всё новое и чистое. Предсвадебная баня также широко распространена и у мордвы. По имеющимся литературным и полевым материалам мы не можем судить о том, сопровождалась ли мишарская баня причитаниями невесты; в то время как в мордовской бане причитания невесты были обязательны.

Смысл девичьей бани у мордвы и у мишарей мог состоять в очищении водой, так как им была присуща вера в очистительную силу воды. Возможно, что посещение бани невестой накануне свадьбы было прощанием с покровительницей бани (у мишарей в определённый период истории, как и у мордвы, бытовало язычество). Этому подтверждением может быть то, что в мордовских свадьбах “невеста в предбаннике бросала монету на пол и причитала, обращаясь к покровительнице бани” (УПТМН, 1975:86). Аналогичная ситуация у мишарей: невеста также прятала монету или подарок в бане.

Кыз киче (девичник)

Одним из предсвадебных подготовительных обрядов, происходящих в это время в доме невесты, являлся девичник (кыз киче), которым завершалась подготовительная часть праздника. Девичник начинался с обряда чебелдек тегү (буквально: шитьё полога для кровати). С самого начала сватовства невесту не покидали её близкие подруги и девушки из родни (түшәккә утыручылар). Они оставались у неё вплоть до её отъезда из родительского дома, занимаясь приготовлением приданого и даров для родственников жениха. За свой труд они ничего не получали, если не считать некоторых подарков со стороны жениха и его родственников.

В мордовских свадьбах, как и в мишарской, с момента решения отца девушки о её выдаче замуж ее подруги сермады стирьхть (девушки-вышивальщицы) помогали вышивать подарки. Этот обычай настолько утвердился у мордвы, что подруги считали его исполнение своим долгом и за свой труд ничего не требовали. Во время шитья полога для кровати (чебелдек тегү) у татар-мишарей девушки должны были не только сшить, но и подготовить невесту к отъезду из родительского дома. Чебелдек висел вокруг кровати, а чаршау (полог) висел в длину, служа как бы перегородкой, разделяющей помещение на части.

“У мордвы-мокши подруги помогали вышивать свадебное покрывало “вельхтерда”. На нём на равном расстоянии друг от друга располагалось нечётное число вышитых розеток, которые назывались тяште - звезда. Они символизировали вышивающих девушек. Этим покрывалом молодая покрывала люльку своего первенца” (Крюкова, 1968:57).

М. Евсевьев отмечает, что кибитка он-ава “покрывается широкой простынёй из белого холста “чарчав”; украшается кистями из разноцветной шерсти, розетками из золотисто-жёлтого позумента и бусами” (Евсевьев, 1925: 194). В мишарской свадьбе: “Особое значение придавалось занавеси, закрывавшей постель молодых, - чаршау. За неё требовали выкуп, молодую выводили из дома, завернув в чаршау, ею занавешивали вход в свадебную кибитку и т. д.” (Уразманова, 1984:79). Следует уточнить, что обряды, зафиксированные Евсевьевым и Уразмановой, относятся к мордве, населяющей нагорную сторону Волги, и татарам, для которых свойственен данный ритуал: мишарям, касимовским и пермским татарам, кряшенам.

Время проведения обрядов ызба үлчәргә (измерение дома) и ызба киендерү (одевание дома), которые бытовали на всей территории Мордовии, варьировалось. Во время обряда “ызба үлчәргә” (дом измерить) подруги невесты (түшәккә утыручылар - букв. сидящие на перине) снимали размеры окон, кровати, высоту потолка в помещении, где предстояло жить молодым.

“Ызба киендерү” (одевание дома) могло происходить как в предсвадебный день, так и перед приездом невесты в дом жениха. Подруги невесты вешали пологи (чаршау), занавески, раскладывали постель для молодых. Одна из подруг оставалась охранять постель до приезда невесты. Обряды с измерением и одеванием дома бытовали и в мордовских свадьбах.

Измерять дом могли и на другой день после праздника яраш, за неделю до свадьбы, за день до свадьбы. Судя по полевым материалам, большое распространение этот обряд имел в начале ХХ в. Информанты отмечают, что раньше бытовал обряд измерения стола и накрывание его скатертью. Обряд зафиксирован и у мокши, где он полностью сопровождался обрядовыми песнями (УПТМН, 1975:160-172).

В ночь накануне отъезда невеста почти не спала. Она на заре должна была причитать, оплакивая своё девичество. Этот обряд темниковские татары называли “таң кучат” (петушиная заря), а в лямбирской группе современной Мордовии причитания невесты назывались “кыз елату” (заставить молодую рыдать). Петух в представлении татар-мишарей являлся вестником света счастья. Отсюда, возможно, и исходило название свадебного обряда “таң кучат” - пение петуха, что означало приятную новость или известие.

Утром, с первыми петухами, невеста вставала, раскрывала окно и, обращаясь к заре, начинала тихо причитать:

Затем она тихо подходила к постели матери и продолжала:

Мать вставала, зажигала лампу и затапливала печь. Между тем невеста подходила к постели подруг и причитала:

Разбудив всех в доме, невеста продолжала громко причитать:

Мать невесты собирала для её подружек (түшәкче кызлар) на стол угощение: мёд, пшённую кашу и пресные лепёшки (күмәч). (До начала ХХ века угощение түшәкче кызлар происходило в предсвадебный вечер после окончания шитья чебелдек). Невеста с ними за стол не садилась, она в это время продолжала причитать:

Затем подруги подсаживались к невесте, накрывались все вместе большим платком и причитали в один голос. Невеста высказывала обиду родителям, воля которых определила её судьбу:

Отца она упрекала в том, что он выдаёт её рано, хочет избавиться от неё. Старшего брата и его жену упрекала в том, что они считали её лишним ртом в семье и старались скорее выдать замуж.

Судьба крестьянской девушки, выдаваемой в чужую семью, часто была очень тяжёлой. Поэтому в своих причитаниях невеста противопоставляла девичью волю в родительском доме женскому бесправию в доме мужа. Эти причитания полны раздумий о будущей жизни в “чужом доме”. Жизнь в “чужом доме” ей представлялась тяжёлой, а чужая родня - недоброй:

На причитания, кроме подруг невесты, собирались и неприглашённые из деревни женщины; слушая её жалобы, многие из них плакали. Мужчинам не принято было присутствовать во время причитаний невесты.

Анализ материалов позволил прийти к выводу, что в традиционных свадьбах мордвы и татар причитания являлись неотъемлемой частью свадебного обряда. Вместе с тем видно большое сходство в форме и содержании данного ритуала, а также в его “привязанности” к определённому свадебному ритуалу.

В мордовских свадьбах невеста причитала обычно после обряда “пазялонь путома” (назначение дня свадьбы), в мишарской свадьбе - во время девичника. Не совсем схожа и продолжительность причитаний: в мордовских свадьбах невеста в прошлом причитала 15 и более вечеров (в конце XIX в. причитала уже 2-4 вечера) (Федянович, 1984:24).

С середины XIX в. обряд прощания невесты у мишарей претерпел большие изменения: во многих местах причитание невесты перестало практиковаться. Появились профессиональные причитальщицы (яслатучылар), обладающие мастерством импровизации. Приглашённые причитальщицы (обычно их было две) садились на түр (обычно это передняя лавка), то есть на место, где раньше причитала невеста, накрывались платком и выполняли свои обязанности. Невеста сидела под пологом в окружении подруг и плакала. Слёзы невесты и причитания в этот установленный традицией день считались обязательными и соблюдались даже тогда, когда она выходила замуж по любви. По этому случаю говорили: “плакать будешь на свадьбе, то жизнь пройдёт в улыбке”, и наоборот, “будешь смеяться, то судьба будет горькая”. В Лямбирском районе, например, обряд прощания с девичеством назывался “кыз йылату” (т.е. “заставить невесту рыдать”). Этот термин, вероятно, возник с вошедшим в практику обычаем приглашать причитальщиц.

Характеризуя причитания невесты в свадебном обряде татар-мишарей, следует отметить, что они были связаны с двумя моментами: прощание с девичеством (рассмотренное выше) и прощание с родительским домом.

Однако процесс трансформации свадебных причитаний в разных местах варьировал: в начале ХХ в. ещё местами сохранился обычай причитаний невесты на девичнике, в дальнейшем невеста плакала, когда её наряжали подруги, исполняя при этом жалостливые песни (Лямбирь); старуха специально пела на девичнике грустные песни, чтобы она плакала (Акчеево, Ельниковский район); невеста плакала на бал ашарга, когда женщины пели печальные песни (Торбеевский р-н, с. Тат.-Юнки):

К концу XIX в. процесс постепенного исчезновения причитаний был характерен для мордовских и мишарской свадьбы.

На девичник у мишарей мать невесты собирала на стол угощение для её подружек (түшәкче кызлар) мёд, пшённую кашу и пресные лепёшки (күмәч). По обрядовому застолью можно выявить общую характерную связь между предсвадебной обрядовой пищей мишарей и мордвы. В мордовских свадьбах (что явственнее прослеживается в эрзянской свадьбе) родственницы невесты должны были прийти к ней на “день каши”, принеся с собой по горшочку пшённой каши и 5-7 лепёшек.

В эрзянской свадьбе мать невесты готовила для её подруг угощение, которое больше свойственно мишарской свадьбе - “тейтерень салма” (девичья салма). Это угощение называлось - “угощение девушек-помощниц”. В конце XIX в. у мордвы бытовало другое угощение - яичница со свининой.

В начале ХХ в. девичник стали иногда посещать и парни. Зафиксированы моменты, когда на девичник приходил и жених, где он получал возможность побыть вместе с невестой. Нередко на девичник парни приводили гармониста. После девичника, на другой день перед свадьбой, у жениха проводился мальчишник. Этот обряд символизировал собой символическое прощание с холостой жизнью. Этот обряд возник после войны 1945 г. и характерен как мишарской, так и мордовским свадьбам.

Свадебный период

Самым важным обрядом в свадебном цикле мишарей по праву считался никах - мусульманское религиозное оформление брака. В традиционных мордовских свадьбах этим узаконивающим фактором являлось венчание около воды (затем церковное).

Что касается регистрации браков в ЗАГСе, которые начали проводить с 1917 г., то и в татарских, и в мордовских сёлах были зафиксированы факты, когда жених и невеста венчались или проходили обряд никах, и только потом, иногда после рождения ребёнка, регистрировали свой брак официально.

При проведении девичника и других обрядов соблюдались дни недели, чтобы он совпадал со “счастливым”, “благоприятным” днём недели. Никах проводился в четверг (атна кич) или в пятницу (җома). Избегали устраивать в понедельник (баш кен), во вторник (буш кен) и в месяц Рамазан по мусульманскому календарю. В мордовских свадьбах также предпочитали не начинать свадьбу в понедельник (считали тяжёлым днём). Кроме того, запрещалось проводить свадьбы во время поста.

Никах (религиозное оформление брака)

Данный обряд проводился в четверг (атна кич) или пятницу (җома). В темниковской свадьбе, в отличие от сергачской, жених участия в ритуале не принимал. Утром в дом невесты приезжали только мужчины, отец жениха со старшими родственниками. Мулла (мусульманский священнослужитель) записывал имена и отчества, фамилии (если они имелись), возраст брачащихся, имена их представителей (обычно это были отцы молодых), свидетелей, сумму махра. Затем мулла кратко рассказывал об исламских понятиях брака, обязанностях и правах супругов, приводил примеры из супружеской жизни пророка Мухаммеда. После этого мулла через представителей жениха и невесты спрашивал об их согласии на брак. Невеста была в соседней комнате или за занавесью и давала согласие через отца, своего представителя. После получения согласия обеих сторон мулла читал аяты из четвертой суры Корана - “Женщины”. С этого момента молодые уже считались мужем и женой.

В темниковской свадьбе во время никаха зажигали две свечи. К примеру, в селе Акчеево Ельниковского района эти свечи вставляли в стакан или тарелку с пшеном. Во время обряда смотрели, как горели свечи: если обе гасли во время ритуала, то быть беде. Чья свеча ярче горела, тому жить дольше. Примечательно то, что использование свеч во время этого обряда не типично для свадеб сергачского варианта, куда входит свадьба лямбирских мишарей. В селе Латышовка Кадошкинского района была зафиксирована такая примета: во время никаха закрывали трубу, чтобы воздух не улетел, чтобы дома было всё чисто.

Также во время никаха в какой-либо посуде: в чайнике, в тазике, в мишарских и т.д. ставили воду. В некоторых сёлах в посуду с водой клали деньги. Например, в селе Латышовка Кадошкинского района в воду принято было класть серебряную монету. Сразу же после окончания никаха невеста мыла лицо этой водой. Отметим, что с середины ХХ в. стало допускаться присутствие жениха на данном ритуале. Жених также умывался водой никаха. В некоторых селах после никаха несли воду за ширму жениху и невесте. Считалось, что кто быстрее окунал в воду палец - тот и будет верховодить в семье. Полотенцем, которым молодые утирались, они пользовались год, после чего должны были хранить его всю жизнь.

Воду после обряда никах в сёлах Лямбирского района выливали под стол или в угол дома, в селе Латышовка Кадошкинского района выливали в угол дома жениха после привоза невесты; в селе Тат.-Юнки Торбеевского района из этой воды все присутствующие пили по три глотка, а остальную воду забирали жених и невеста, чтобы потом после первой брачной ночи облиться этой водой в бане; в селе Акчеево Ельниковского района вода была в двух бутылках: из первой все присутствующие пили по три глотка, а вторую отдавали молодым. Этой водой перед первой брачной ночью они обрызгали постель, комнату, самих себя. В целом обряд на территории Мордовии варьировал. Подтверждением этому служит то, что только в некоторых татарских сёлах Мордовии было принято после ритуала никах угощать невесту (если присутствовал жених, и его тоже) мёдом.

Следует обратить внимание на одежду, в которой жених и невеста присутствовали при этом обряде. Жених должен быть всегда одетым в новую рубаху, брюки. Для девушки со стороны жениха шили специальное пуховое платье никах күлмәге, за неимением такого покупали ситцевое, которое обычно дарил жених. Невеста должна была быть без нижнего белья, нельзя было краситься, волосы были распущены, не допускалось наличие на невесте каких-либо узлов. Невеста носила платье никаха ровно год. В темниковской свадьбе это платье после года носки нужно было хранить всю жизнь, а в лямбирской, если оно еще не износилось окончательно, дарили беднякам.

Дальнейший ход свадьбы после никаха имел значительные отличия как между темниковской и сергачской вариантами мишарской свадьбы, так и внутри этих вариантов.

Если в мордовских свадьбах первая брачная ночь всегда проходила в доме жениха, то в мишарской свадьбе она могла состояться как в доме жениха, так и в доме невесты.

В темниковской свадьбе, пока свадьба 3-4 дня шла в доме невесты, жених оставался у себя дома. Затем он с товарищами приезжал за невестой и увозил ее. В традиционных мордовских свадьбах жених также не присутствовал на свадебных церемониях, а приезжал за невестой к концу свадебного пира.

В темниковской свадьбе также было возможно другое развитие событий - после никаха в первый день в доме жениха гуляли только его родственники. На второй день жених с родственниками ехал в дом невесты и оставался там ночевать.

У лямбирских мишарей, чьи свадьбы относятся к сергачскому варианту, обычно жених приезжал в дом невесты в тот же день после никаха и после первого дня свадебного пира оставался ночевать с невестой. Но в некоторых селах лямбирских мишарей жених увозил невесту в первый же день и свадьба проходила в основном в доме жениха.

Обряды, связанные с выездом за невестой

В мишарской свадьбе выезд за невестой также сопровождался определёнными обрядами. В сёлах Темниковского, Ельниковского района бытовал обряд “максама эчәргә”, во время которого пили брагу. (“Эчәргә” по-татарски означает “пить”, а значение слова “максама” информанты затруднились объяснить. Вероятно, оно происходит от мокшанского “максомс” - “дать”, поскольку обряд был связан с тем, чтобы жениху “отдали” невесту без особых осложнений. Тогда название обряда можно перевести как “пить за то, чтобы отдали [невесту]”.) Обычно собирались пожилые мужчины, неся с собой по хлебу. Ритуальным было употребление хмельного напитка буза. После застолья жених отправлялся молиться на кладбище, а затем собирал неженатых мужчин и отправлялся за невестой. Моление жениха на кладбище являлось одним из элементов обряда почитания предков. По представлению мишарей, предки строго следили за чистотой своего рода. Поэтому введение в род чужой женщины требовало их “умилостивления”.

В мордовских свадьбах, как и в мишарской, высоко чтился культ предков. Перед любым свадебным обрядом, имеющим особое значение, всегда было принято обращаться к умершим предкам с просьбой оказать им помощь. У мордвы-мокши Темниковского уезда свадебный поезд на пути из церкви в дом родителей жениха останавливался у кладбища помянуть предков (Евсевьев, 1966:280). Чаще всего это наблюдалось в сиротских свадьбах.

Приезд поезжан в дом невесты

Чаще всего в мишарской свадьбе приезд родственников жениха в дом невесты совпадал с приездом жениха, однако в основном варианте темниковской свадьбы жених с дружками приезжал за невестой только на 3-й или 4-й день, в этом случае сам жених в дом невесты в первый день свадебного пира не приезжал.

После никаха жених приглашал своих родственников на торжество в дом невесты. Вначале они собирались в доме жениха, а затем все вместе ехали к невесте. Упряжки лошадей украшали лентами, нарядными полотенцами, на дуги вешали колокольчики (на дугу первой лошади вешали обычно большой колокольчик). На первую лошадь также вешали күшәгә: вышитое полотенце с красными концами, на упряжь завязывали ленты, С собой брали гармониста. Тем, кто ехал за невестой, принято было садиться за стол и поесть, чтобы не ехать голодными за невестой. Перед отправкой читали молитву на дорогу, чтобы в пути всё было хорошо.

За невестой в мишарской свадьбе принято было ехать на стольких лошадях, из скольких домов людей пригласил жених. В татарских сёлах Зубово-Полянского района жениху принято было за невестой ехать на двух лошадях, а всем остальным запрягали по одной. Следует обратить внимание на то, как рассаживались жених с дружками в свадебном поезде, когда ехали за невестой. Причем порядок рассаживания в какой-то мере специфичен для каждого района. К примеру, в сёлах Лямбирского района на первой лошади ехали жених с кучером; в Кадошкинском районе - башкода; жених ехал в середине “свадебного поезда”; в Темниковском - на первой лошади ехал отец жениха, а жених с дружками ехал либо на второй, либо на последней лошади; в татарских сёлах Торбеевского района на одной лошади везли беляш, а на второй ехал жених. В мордовских свадьбах также принято было использовать на свадьбе столько повозок, сколько домов-участников; как и в мишарской, нет конкретного расположения участников свадьбы в свадебном поезде.

У мишарей и мордвы бытовал обряд, когда несли хлеб в дом жениха перед отправкой свадебного поезда. Типичным для обоих свадеб являлось то, что свадебный поезд, когда ехали за невестой, составляли мужчины, преимущественно неженатые (следует отметить, что в эрзянской свадьбе в состав поезжан нередко входила сваха (мать жениха). Существенным отличием традиционной мишарской свадьбы от мордовских, являлось то, что в мишарской жених всегда ехал за невестой; в то время как в мордовских свадьбах во многих случаях жених не ездил за невестой, а встречался с ней в церкви.

В доме невесты собирались родственники невесты и готовились принимать гостей. Распорядителями здесь были брат матери невесты и җеңәләр (жены старших родственников невесты). Они встречали гостей, рассаживали их по степени родства и по старшинству (женщин усаживали отдельно от мужчин).

В ходе свадьбы родственники невесты приглашали к себе в гости хотя бы на короткое время родственников жениха, чтоб показать свой дом (йорт күрсәтергә). В результате такого обычая значительную часть расходов, связанных со свадьбой, несли родственники невесты. Вероятно, потому, что этот обычай представлял форму родственной помощи, он назывался күтәрү (в смысле взаимной поддержки; в таком случае обычно говорят: “туганнар яхшы күтәрделәр”, т.е. “родные хорошо поддержали”). Родственники жениха, начав свадебное гулянье в доме невесты, продолжали его у родственников невесты поочерёдно. Свадьба в доме невесты, таким образом, длилась 3-4 дня.

В мордовских свадьбах бытование данного обряда практически аналогично мишарскому: поезжане гуляли у родственников невесты, переходя из дома в дом (Федянович, 1984:36). Отметим, что гуляние родственников жениха по домам родни невесты свойственно в большей степени мокшанской свадьбе, нежели эрзянской. М. Евсевьев отмечал, что в мордовских свадьбах поезжане из каждого дома старались утащить какую-нибудь мелкую вещь, демонстрируя тем самым свой успех у родственников невесты.

Похожий обряд встречается и у мишарей, например, в селе Байкеево Краснослободского района был зафиксирован обычай, когда родственники жениха крали стаканы в день свадьбы у невесты.

Свадебное застолье, пища

Усадив за стол сторону жениха, родня невесты начинала их угощать, совершая предварительно за столом со всеми присутствующими, перед началом приёма пищи, благодарственную молитву. Особенность угощения в свадьбах мишарей в том, что оно начиналось с чаепития. Затем подавали суп, перемячи (вид ватрушки, чаще с мясной начинкой), мясо. В завершении стол накрывали к чаю: выставляли печёные изделия, сладости, мёд.

Существовали два основных названия жидких блюд: шти (у темниковских мишарей); үрә (у сергачской группы). Шти, как и үрә, варили на мясном бульоне и заправляли картофелем, крупой или капустой. Сюда же и относилась салма, которая в отличии от шти или үрә обязательно содержала кусочки замешенного теста (ржаного или пшеничного). Следует отметить, что мучные приправы в супы в виде кусочков теста были широко распространены не только у тюркских народностей, но и у финно-угорских (мордвы, восточных мари и южных удмуртов), которые издавна находились в постоянном контакте с тюркоязычными народами. У мордвы салма представляла также традиционную пищу, что говорит об очень древних культурных связях с татарами-мишарями.

Традиционной обрядовой пищей на свадьбе мишарей была пшённая каша (ею кормили подруг невесты түшәкче кызлар) и пшённые блины (тү белене). Как у мишарей, так и у мордвы блины и яйца являлись символом плодородия, а также выпечка (алка и др.).

Для мишарской и мордовских свадеб необходимо было наличие пшеничного каравая: у мишарей - бәлеш - сдобный пшеничный каравай с добавлением изюма; у мордвы - кши, м., кшэ, э. (в зависимости от обряда указывалось, какой это хлеб).

На свадьбу татары-мишари употребляли баранину, говядину, изредка - конину; у мордвы, наряду с бараниной, говядиной, часто употребляли свинина, конина при свадебных обрядах не употреблялась.

У мишарей традиционным являлась выпечка. Некоторые пресные изделия жарили в кипящем масле в котле, например, катлама. Иногда на свадьбу пекли сундук катлама, везли его по улице и раздавали в день свадьбы, а также в доме жениха и невесты. Пекли также пәрәмәч (по форме напоминающие ватрушку, обычно с мясной начинкой, творожной, картофельной начинкой и из конопляных семян), кабартму, алка (пустые бублики), өч, пишка, кыекча или умак, йомшак (хлеб из пшеничной муки). Древним и широко распространённым печением являлось чигелдәк, по форме и размеру напоминающее конфеты-подушечки. Для изготовления чигелдәк чаще пользовались пшеничной или ржаной мукой. Это печение имело исключительно культовое значение: им угощали детей во время календарного обряда “чип-чип” (праздник, совершаемый в день весеннего равноденствия), а также обсыпали новобрачных во время свадьбы.

Таким же древним являлась күмәч - пресная лепёшка диаметром 15-20 см, тесто для которой замешивали из полбенной или пшеничной муки на кислом молоке, с добавлением топлёного масла. Күмәч также считался ритуальной пищей. Его пекли во время свадьбы и давали с невестой в дом жениха для угощения собравшейся у ворот толпы (невеста раздавала его по кусочкам), а также для умилостивления Су иясе (когда невеста первый раз, в сопровождении девушек, ходила за водой, то, прежде, чем набрать воды, она в речку или в колодец бросала кусочки күмәч). Ритуальное значение имели оладьи (чечеле коймак).

Хмельным напитком были буза (у мокши боза, поза) и кызыл кывас. Из древних безалкогольных напитков следует отметить ширбәт (сладкая вода), которая имела ритуальное значение.

Определенную роль в течении всей свадьбы у мишарей и у мордвы имели стряпухи (тат.: аш пешерүчеләр; морд.: суронь чуфайхне), функция которых - готовить пищу. Во время (иногда до и после) приготовления ритуальной пищи у мишарей также исполняли специальные обрядовые песни (Кадошкинский район, с. Латышовка).

Во время свадебного пира, угощаясь хмельным напитком - бузой или кызыл кывасом, гости пели песни. В том случае, если, как отмечено выше, родственники невесты оставались недовольны качеством или количеством калыма, здесь нередко исполняли куплеты, укоряющие жениха и сватьёв. Родственники жениха в таких случаях не обижались, ибо чувствовали за собой вину.

Куплеты исполняли обычно молодые родственницы со стороны невесты, которые ухаживали за гостями и угощали их. Они пели до тех пор, пока родственники жениха (кодалар) не одаривали их деньгами (акча чүү).

По сравнению с мишарской свадьбой в мордовской корильные песни - паряфнемат были распространены в большей степени, их бытование замечено во всех трёх свадебных периодах, так как они не были строго прикреплены к определённому обряду. Но следует уточнить, что большинство корильных песен исполнялось всё-таки в свадебном периоде.

Как в мордовских, так и в мишарской свадьбе предметом изображения корильных песен являлся обычно внешний вид или поведение человека или же какой-то нетактичный поступок; именно такие свойства, которые он не должен иметь и им, как правило, давалась ироническая оценка.

Кроме корильных песен на свадьбе исполнялись также и другие песни. Наиболее популярными являются короткие песни (кыска йырлар), представляющие собой четырёхстрочные куплеты. Несмотря на то, что эти песни не содержат развитого сюжета, они отражают различные стороны жизни народа (от интимных до общественно-социальных) и имеют разнообразный характер (от глубоко печальных до весёлых).

Также в доме невесты в течение всего свадебного периода исполнялись песни величальные (кодалар мактау, кияү мактау йырлары), шуточные (кияү хурлау, кодалар хурлау), плясовые (бию йырлары, балдыкай) (Мухамедова,1972:172).

Мордовский репертуар песен свадебного обряда, по сравнению с мишарской, был более разнообразен.

Приезд жениха в дом невесты

По пути к дому невесты кияү егетләре (дружки жениха) производили несколько выстрелов из ружья. Этот обряд, по-видимому, был призван защитить жениха от злого влияния или дурного глаза. В некоторых мишарских сёлах существовал обычай закрывать дорогу перед свадебным поездом в селе невесты (на дорогу клали бревно или жердь) и просили выкуп за проезд по дороге.

У ворот дома невесты жениха и его товарищей встречал подросток - родственник невесты, хватал лошадей за узду и не пропускал их во двор, пока жених не давал ему выкуп - складной нож. Этот обряд получил название “кабак йоласы” (обычай у ворот). Однако к началу второй четверти ХХ века данный обряд немного изменился: выкуп за ворота давали деньгами или водкой.

Подобный обряд существовал и в мордовских свадьбах. Причем обычай запирать двери перед приехавшими за невестой родственниками жениха известен и у других народов (Плесовский, 1968:147, 151-152). Ученые по-разному толковали его, но наиболее верным нам представляется версия Н.А. Кислякова, связывающего этот обычай с пережитками родовых традиций, согласно которым все родичи невесты получали свою долю от купли-продажи невесты (Кисляков, 1960:206-207).

В мишарской свадьбе жених подходил к двери не один, а с дружками, которые стояли у него по бокам. Их месторасположение объясняется тем, что они служили своеобразным оберегом от дурного глаза. Жениху перед входом давали күмәч, который перед этим макали в мёд (в некоторых случаях на него намазывали мёд и масло), а затем угощали ширбәтом (в тёплой кипячёной воде разбавляли мёд), чтобы жених и невеста всю жизнь хорошо жили. Затем всю родню жениха усаживали за стол. Молодёжь, приехавшая за невестой, садилась отдельно от родни жениха, которая гуляла здесь уже несколько дней (в основном пожилые). После выкупа дверей жениха провожали к невесте, где их угощали отдельно от других.

Следует отметить, что ко второй четверти ХХ века данный обряд изменился: жених ненадолго садился за стол вместе со всеми, читалась благодарственная молитва, после чего, немного погуляв, специальной песней вызывали невесту, чтобы она показала себя родне жениха и тем, кто приехал за ней. Невеста подходила к жениху с правой стороны и они уходили на некоторое время в чулан. В мордовской (мокша) свадьбе невеста также выходила к жениху и забирала его.

В сергачском варианте свадьбы брачные церемонии в доме невесты начинались до выплаты калыма (жених приезжал со всеми и оставался ночевать с невестой). По приезду жених садился со всеми за стол, но ненадолго, минут на 10-15. После чего в шутливой форме гости говорили “у нас за столом лишний (чужой), надо его устроить на квартиру”, и выпроваживали его к невесте в присутствии всех гостей. Этот обряд назывался кияү күрендерү (смотрины жениха). Жениха к невесте провожали кияү егетләр (дружки жениха). При этом один из родственников невесты шёл впереди, подметая путь, чтобы под ноги жениха не попался наговоренный предмет. За ним шагал жених в сопровождении одной из җеңә. Прежде чем пропустить жениха к невесте, другая җеңә у полога помещения для новобрачных разбивала тарелку с орехами и конфетами. После этого жених проходил к невесте, а собравшиеся дети бросались подбирать с земли конфеты и орехи.

К приезду жениха невесту наряжали: платье, на голове калфак (головной убор, представляющий собой длинный, до 40-50 см, колпак, связанный из белых ниток, ширина которого соответствовала диаметру головы) и тастар (белое самотканное полотенцеобразное покрывало длиной до 2 м и шириной 25-30 см; концы тастара орнаментированы вышивкой, тканым рисунком или нашивкой из разноцветной ткани, боковые края - продольной красной каймой). На примере тастара прослеживалось влияние полотенцеобразных головных уборов финно-язычных народов. Это прежде всего заметно на оформлении концов тастара, его орнаментировке.

Отъезд свадебного поезда

Жениху, перед тем, как забирать невесту, необходимо было выкупить постель, которую увозили со свадебным поездом. Постель в представлении мишарей являлась чистым местом, которое могли сглазить или сделать что-нибудь нехорошее с постелью. Поэтому в свадебных обрядах мишарей присутствовал свадебный чин - түшәккә утыручылар. Сюда входили подруги невесты, функцией которых являлось следить за постелью и, в более позднее время - продать постель. После выкупа постель выносил брат невесты. Жена выносящего стелила постель на сани или в кибитку, куда впоследствии садились жених с невестой. Того, кто выносил постель, одаривали деньгами.

В мордовских свадьбах приданое невесты отправляли перед свадебным пиршеством или в этот же день. Вместе с тем в традиционной эрзянской свадьбе был также зафиксирован обычай садиться жениху и невесте на подушку в день приезда жениха за невестой (если жених приезжал за ней, и когда жениха посылали к невесте в чулан).

В мишарской свадьбе перед отъездом невесты из родительского дома совершался обряд прощания. Невесту подводили к отцу с матерью для благословления, она обнимала родителей и причитала:

Бытование данного обряда аналогично мордовскому: в обоих свадьбах невеста причитала в момент благословления, одинаково происходил сам ритуал, с той лишь разницей, что мордва для благословления использовала икону. После благословления, когда невесту выводили из дома, она сопротивлялась, цеплялась за дверной косяк и в конце концов ее выводили насильно. Поведение невесты аналогично и в мордовских свадьбах, с той лишь разницей, что причитаний в мордовских свадьбах было больше; кроме причитаний, обращённых к отцу и матери, что свойственно и мишарской свадьбе, в мордовских свадьбах причитания были обращены еще и к крёстному отцу, матери, а также к подругам.

После вывода женихом невесты (за руку) из дома, они становились лицом на восток, а мулла читал им троекратную молитву на дорогу. За это муллу одаривали деньгами или вышитым полотенцем. Интересно, что приблизительно такой же ритуал описывает исследователь П.С. Паллас: “и так как протчие чудские народы, оборотясь лицом на восток, ему молились” (Паллас, 1809:110).

После молитвы жених и невеста направлялись к особой кибитке (вәдәк или мәдәк), которую устраивали специально для проводов невесты. В том, что вәдәк мишарей представлял пережиточную форму свадебного жилища, сомневаться не приходится, поскольку свадебная кибитка - вәдәк, - по данным исследователей, представляла древний элемент в культуре тюркских народов. Свадебные кибитки представляли необходимую деталь приданого невесты. Но у мишарей кибитка - вәдәк не входила в состав приданого, ибо она не выполняла роль жилища. Её здесь заменял полог невесты - чебелдек, которым обычно покрывалась кибитка. Как видно, роль свадебной кибитки у мишарей уже заменял “чебелдек”: в нём находилась невеста со своими подругами во время “никах туй”, здесь же происходила её встреча с женихом, в нём же фактически она переселялась в дом мужа. Этим пологом затем завешивали брачную кровать в доме родителей мужа, создавая подобие их собственного жилья. Вплоть до последнего времени для занавесей мишари подбирали материал с крупными яркими цветами.

По поверьям мишарей, постель невесты необходимо было везти на той же подводе, на которой едут молодые. Поэтому при переезде в дом жениха молодых чаще сажали на постель (урын-җир), разостлав её внутри кибитки. Вместе с ними в кибитке ехала тешерүче җеңә (помогающая спуститься невесте жена старшего родственника невесты), а гармонист пристраивался впереди, рядом с кучером. В передней кибитке везли сундук с приданым невесты. непосредственно за кибиткой молодых на отдельной подводе ехали кияү егетләре (дружки жениха), а за ними - несколько повозок с родственниками невесты - озатучылар (провожающие).

В мордовских свадьбах очень похожая на вәдәк мишарской кибитка называлась “он-ава”. По данным М.Е. Евсевьева, она была заимствована мордвой от тюркоязычных соседей - татар Поволжья (Евсевьев, 1925:215). М. Евсевьев объясняет название “он-ава” так: “жена хана (от “он” - в древнем произношении чувашей слова хан - хон и мордовского - ава - мать, жена, женщина) (Евсевьев, 1925:181). В мордовских свадьбах: “...эта кибитка из прутьев - зимою на санях, а летом на телеге. Покрывается она широкою простынёй из белого холста чарчав”; украшается кистями из разноцветной шерсти, розетками из золотисто-жёлтого позумента и бусами. Один конец простыни спускается над входом в “он-аву” в виде занавески, чтобы невесты не было видно из он-ава. Он-аву устраивают братья невесты, а простыню шьют и украшают подруги невесты. Внутри кладут постель невесты, вешается зеркальце, и помещаются туалетные принадлежности невесты” (Евсевьев, 1925:194). Здесь прослеживаются общие черты в оформлении свадебной кибитки мишарей и мордвы.

В мишарской свадьбе во время переезда невесты кияү егетләре пели специальные на этот случай ритуальные песни (мәдәк йыры).В мордовских свадьбах во время переезда также принято было петь песни, однако по сравнению с мишарскими исполнялись необрядовые песни.

Следует также обратить внимание на обычай, когда катались по селу (вокруг села) и объезжали мечеть, церковь. Как для мишарской, так и для мордовских свадеб этот ритуал соблюдался локально. Подъезжая к дому, дружки пели:

Прибытие невесты в дом жениха

При въезде молодых во двор один из друзей жениха (кияү егетләре) производил несколько выстрелов, чтобы, по поверьям мишарей, разогнать “нечистую силу”.

Во двор должна была заехать только свадебная кибитка (мәдәк), где находились жених и невеста. Отметим, что здесь также соблюдалась традиция почитания правой стороны: свадебный поезд должен был подъехать к дому невесты с правой стороны, невеста должна была сойти с кибитки с правой ноги. Данная традиция “почитания” прослеживалась на протяжении всей свадьбы. У западных мишарей (Краснослободский и Темниковский р-ны) существовал обычай встречать свадебный поезд с фонарями, чтобы у молодых жизнь была светлой.

Навстречу невесте выходила её будущая свекровь и родственники жениха. Прежде чем молодая сойдёт с подводы, на ее колени, как и у мордвы, сажали мальчика, чтобы у новобрачной было много детей. Одарив мальчика, чаще всего платком, невеста сходила с кибитки, но обязательно с правой стороны. Невеста также должна была при въезде или при выходе из кибитки разбрасывать монеты - мелочь; кроме того монеты разбрасывали и те, кто “сидит” на сундуке. Обычно эти деньги собирали дети.

Молодым под ноги стелили коврик, на которую они наступали, выходя из кибитки. В селе Сургодь Торбеевского района жениху и невесте под ноги стелили белую простыню. Как и у мордвы, существовала примета: кто из них первым наступал на коврик, тому и быть главным в семье. Их обсыпали конфетами, сахаром (кусковым), чигелдәком (маленькие куски теста, обжаренные в масле), орехами, деньгами (монетами), которые подбирали дети молодёжь. При этом примечали: если неженатый поднимал 2 штуки чего-либо, то он скоро женится.

Мать жениха около дома подносила молодым ширбәт, осыпала их хмелем, приговаривая: “ширбәт кебек татлы торыгыз, колмак кебек җиңел булыгыз”, т.е. “живите сладко, как ширбәт, будьте лёгкими, как хмель”.

В каждом районе и даже селе во 2-й четверти XX века бытовал свой обряд угощения молодых матерью жениха: в селах Лямбирского района жениха и невесту угощали күмәчом и мёдом; в селе Байкеево Краснослободского района им давали катламу с мёдом; в сёлах Темниковского района- катламу с мёдом и маслом; в Тат.-Юнках Торбеевского района сперва угощали ширбәтом, а затем давали катламу с мёдом и маслом и др.

Остатки ширбәта выплёскивали за окружающими или мать жениха обрызгивала ими рядом присутствующих. Молодые парни при этом толкали друг друга под брызги ширбәта, в шутку приговаривая: “ширбәткә якынрак бар, тизрәк үләнмәссенме” (иди ближе к ширбәту, может быть, скорее женишься). По поверью, существовавшему у темниковских татар, кто отведывал угощения, к которому прикоснулись новобрачные, скоро находил себе пару.

В мордовских свадьбах так же, как и в мишарской, во двор въезжала только кибитка жениха и невесты. Однако, в отличие от мишарской, нет разницы между левой и правой стороной. Так же, как и в мишарской свадьбе, молодой сажали на колени ребёнка-мальчика, так как у мордвы и у мишарей мальчик считался продолжителем рода.

Обычай стелить под ноги невестки кусок холста и примета (кто первый наступит - тот будет хозяином) прослеживались в мордовских свадьбах в обряде венчания. В мордовских свадьбах невесту также встречала мать жениха с хлебом и солью, обсыпала монетами, конфетами, орехами, хмелем, и, в отличие от татарской свадьбы, овсом и пшеном.

При переезде в дом жениха в мишарской свадьбе родственницы невесты принимались украшать помещение (клеть или амбар), в котором новобрачные находились в течение всей свадьбы. Одна из җеңә, которая считалась в семейном отношении наиболее счастливой, стелила молодым брачное ложе (за это жених её одаривал). Иногда (что чаще всего практиковалось у западных мишарей, населяющих территорию Мордовии) убирать постель ездили специальные девушки (обычно двое-трое) из родни невесты, которые считались счастливыми. Другие родственницы развешивали часть приданого невесты для всеобщего обозрения. Присутствующие женщины судили о достоинствах и недостатках невесты. (Отметим, что данный обряд нами рассмотрен выше, поскольку в результате трансформации данный обряд из свадебного периода частично преобладал в предсвадебном, когда помещение наряжали перед приездом невесты.)

Перед тем как невеста входила в дом жениха, вносили невестин хлеб - күмәч. В татарских сёлах Кадошкинского района на күмәч принято было класть подарок - платок. (Данный ритуал бытовал и в мордовских свадьбах).

В мишарской свадьбе порог дома невеста должна была переступить правой ногой. Переступив порог, невеста подносила свекрови подарок (платье или что-нибудь другое). Этот обряд назывался обрядом порога (бусага йоласы). В селе Тат.-Свербеевка бытовал обычай класть на порог полотенце и только после этого переступить порог дома жениха. Затем невесту подводили к печи, она прикасалась к ней губами или, как это бытует в некоторых сёлах, целовала ее три раза. Родственники жениха при этом говорили, что “печка покажет, когда топить её надо”. В селе Акчеево Ельниковского района невесту угощали около печки кашей, “если в доме была бабушка”. Затем невеста должна была поцеловать мать жениха в руку и лицо. Далее к невесте “прикрепляли” девушку, которая в течение всей свадьбы ухаживала за невестой. Обычно она была из родни жениха; по окончании свадебных ритуалов невеста дарила этой девушке подарок, чаще - платок. Во многих населенных пунктах невеста весь первый день свадьбы в доме жениха стояла лицом к печке. Считалось, что невеста должна так “познакомиться” с божествами-покровителями дома (Йорт ияләре).

В некоторых селах обряд, связанный с показом печки, проводился на второй день свадьбы. Невеста целовала печь, затем ее вводили в круг женщин, которые плясали и, стуча над головой новобрачной скалками для раскатывания теста, пели: “килен алдым, киңәндем” (взяла невестку, обрадовалась). Обряд показа печки молодой бытовал также в мордовских свадьбах: “Вот, печка - мать матушка, молодую взяли, будет перед тобой ходить - полюби её” (Евсевьев, 1966:285). И.Н. Смирнов связывает этот обычай с существовавшим у мордвы представлением о том, чтобы невестка вошла с её покровительницей печи в добрые отношения, поскольку считалось, что в доме есть покровительница печи (Смирнов, 1895:206).

По окончании церемонии убранства помещения для молодых одна из җеңә сопровождала туда жениха и невесту. При этом необходимо было соблюдать различные предосторожности, чтобы молодых “не испортили”. По мнению мишарей, мордвы в период первой встречи до брачной ночи испортить молодых было особенно легко. Всякие разлады между молодыми во время брачных обрядов приписывались действию нечистой силы. Поэтому за ними особенно зорко следили.

В традиционной мишарской свадьбе бытовал также ритуал повязывания платка в доме жениха: одна из родственниц жениха брала платок, держала его над головой невесты и говорила: “так и вот так” 3 раза, при этом поворачивая платок на 90 градусов над головой девушки. До замужества девушки носили платки по-другому: (под подбородком подвязывали меньшую сторону платка, а после замужества - наоборот). В доме жениха девушке необходимо было умыться: “старшие снохи приносят невесте в медном кумгане тёплой воды и медный таз” (Еникеев, 1999:90). Указанные обряды умывания невесты в доме жениха и повязывания платка были характерны только для татарской свадьбы. Возможно, обряду умывания в какой-то мере соответствовал ритуал, описанный мною в мокшанской свадьбе села Куликово Торбеевского района: “На другой день утром, как только встанет невеста, её заставляли умыть лицо. Тому, кто заставлял это сделать, она дарила подарок, чаще всего платок, а если мужчина - полотенце”. Данный обряд практиковался до середины 80-х гг. XX в.

В мишарской свадьбе, как и в мордовской, в некоторых местах молодого по приезде в родительский дом не сажали за стол, а сразу отводили в чулан или в амбар; в других - молодые в первые два дня свадьбы совсем не принимали участия в свадебном пиру.

После встречи невесты в доме жениха и проводов молодых в приготовленное для них место, родственники жениха просили гостей к столу. Как и в доме невесты, накрывали два стола у передней лавки: один для мужчин, другой для женщин. Если в доме невесты церемониалом руководили җеңә и другие её родственники, то в доме жениха эту роль исполняли лица из его родни. Как в мишарской свадьбе, так и в мордовских, перед застольем принято было молиться: у мишарей читалась молитва, которой просили защитить от Шайтана; у мордвы перед иконами зажигали свечи и одна из старух читала молитву, принося благодарность Шкаю (мокш.), Чипазу (э.) (Верховному Богу) и предкам за благополучное возвращение свадебного поезда.

За столом в доме жениха исполнялись различные обрядовые, необрядовые песни, частушки. Корильные песни уже не пели.

Если родня невесты приезжала из другой деревни, то она оставалась ночевать у жениха или у своей родни; когда невесту брали из своего села, ее родня на ночь уходила к себе, а на другой день собиралась снова (их приглашал жених). Это принято было и в мордовских свадьбах.

Обряды после первой брачной ночи

В мишарской свадьбе после первой брачной ночи для жениха и невесты необходимо было топить баню (в сергачском варианте баня топилась у невесты, так как первая брачная ночь была в доме невесты). Топили баню в сергачском варианте подружки невесты (түшәкче кызлар), в темниковском - друзья жениха (кияү егетләр). В темниковском варианте свадьбы в бане необходимо было облиться ритуальной водой, которую ставили во время никаха на стол. В сергачском варианте свадьбы (у лямбирских татар) в бане вытирались двумя платками, соединёнными вместе. Жених и невеста оставляли в бане подарок (деньги) тому, кто затопил ее. Во второй половине ХХ века в лямбирском варианте свадьбы стал практиковаться обычай прятать деньги в бане.

В мордовских свадьбах баня обычно топилась в первую субботу по окончании свадьбы. Невестка также оставляла подарок в бане, чаще всего это было кольцо. У мордвы считалось, что невеста оставляла этот подарок в дар богине-покровительнице бани - Баняве.

Утром, когда новобрачные находились в бане, мать жениха, благословляя брачное ложе (урын котлап), клала подарок невесте (обычно отрез на платье). Наличие этого обряда, вероятно, было связано с существованием обычая установления невинности невесты. Подтверждением этому являлся осмотр постели невесты женщинами со стороны жениха и невесты. После бани пили “яшь килен чәе” (чай невесты), где в застолье присутствовали невеста и жених.

В мордовских свадьбах также смотрели постель невесты и в старину это имело большое значение, поскольку, если невеста была “нечистая”, то её выгоняли. Это характерно как для мишарских, так и для мордовских обрядов.

К 40-м годам ХХ века половая разграничительная черта гуляний по свадебным дням в определённой степени стёрлась - стало практиковаться совместное гулянье мужчин и женщин с той лишь разницей, что для мужчин и женщин накрывали отдельные столы.

Килен күрендерү (смотрины молодой)

В мишарской свадьбе в этот же день, после того, как соберутся все гости, происходил обряд килен күрендерү - смотрины молодой. Ее выводили к гостям, подводили к полатям, где сидел мальчик, который должен был снять с неё покрывало (бөркәнчек). Родственницы жениха подходили к ней и одаривали. В традиционных мордовских свадьбах соблюдались аналогичные обряды; отличие в том, что сваха, получив от рук мальчика покрывало, говорила: “Верхний конец (имеется в виду конец деревни, где живёт жених) посветлел, а нижний (невесты) - потемнел”.

После смотрины невесты молодожёны совершали другой обряд - йегендерү (демонстрация подчинения - букв. стать в позу полупоклона). Жених с невестой, кланяясь, подносили гостям, родителям бузу. Так угощали всех поезжан. В некоторых селах во время этого обряда пили сами молодые, а не гости: “молодожёны становились перед гостями в полупоклоне и в этой позе должны были пить подносимую им бузу” (Мухамедова, 1972:171).

В мокшанской свадьбе молодые также угощали поезжан “позой”, кланяясь и целуя их (сначала отцу и матери невесты); в мишарской вначале совершался обряд смотрины невесты, затем молодые кланялись.

Такими же ознакомительными обрядами, которые встречаются и в мишарской и в мордовских свадьбах, являлись обряды второго дня свадьбы: показ невесте двора, туалета, улицы. Их показывал мальчик или девочка со стороны жениха, за что невеста обязана была одарить их.

В доме жениха на второй день во время гуляния жениха и невесту вызывали специальной песней:

Жених и невеста выходили, обходили гостей, подносили каждому бузу (кывас, сыра). Гости произносили благопожелания, брали стакан, исполняя при этом один из величальных куплетов и выпивали.

Затем молодые уходили обратно. Этот обряд назывался “тау итү” или “тау әйтү” (говорить спасибо).

Например, в темниковском варианте свадьбы выходили жених с невестой, обходили гостей, угощали их “сыра” (домашнее пиво). Это называлось пить “тау” жениха и невесты. Родственники жениха в это время плясали. “Тау” буквально означает “спасибо, благодарность”. В современном татарском языке это слово вытеснено арабским “рәхмәт”, однако осталось в выражении “тау әтү, тау итү” (благодарить) и в названии свадебного обряда.

Обряд восходит к описанному в средневековье арабскими путешественниками обычаю тюркских племен пить во время праздников из одной чаши, передавая ее друг другу. При приеме чаши с хмельным напитком гость пел песню, восхваляющую как самих хозяев, так и угощения на столе, отпив немного, он передавал чашу дальше.

Дарение подарков в доме жениха обычно происходил на второй день. Раньше подарки дарили перед уходом, заходя при этом в чулан, где сидела невеста, и прощаясь с нею. Однако к 20-м годам XX века данный обряд изменился: гости исполняли специальную песню, где пели о том, чтобы вынесли тарелку для подарков, куда дарящие клали либо деньги, либо вещи, которые предназначались исключительно молодым:

В этот же день молодую водили к колодцу или к речке (су юлы күрсәтү), где в дар Су иясе (богине-покровительнице воды) невеста бросала в реку или в колодец крошки пресных лепёшек специального обрядового пирога күмәч и серебряную монету. Затем она черпала воду, но собравшаяся молодёжь выливала её, обливались ею. Это повторялось до трёх раз, четвёртую пару ведер невестка несла домой. В данном ритуале участвовала также и родственница со стороны жениха, функцией которой было показать невестке дорогу: для невесты она была юл күрсәтүче (показывающей дорогу). В этой роли часто выступала та же родственница жениха, которая показывала невестке улицу, двор и др.

В мордовских свадьбах данный обряд отличался тем, что невестка бросала в воду колечко. В доме невеста обносила всех принесённой водой, которую присутствующие гости пили и хвалили за вкусную воду. Данный ритуал в мишарской свадьбе нами не зафиксирован.

Обрядовое хождение за водой представляло древний обряд приобщения молодой к новому роду, роду её мужа, а также являлось одним из традиционных языческих обрядов поклонения божеству покровителю. Подтверждением этому служит мишарский обычай, когда невесту на первый сенокос бросали в воду (с. Акчеево, Ельниковский р-н).

На второй день также проводили посвятительные обряды, целью которых была проверка характера, ловкости, ума невестки. Ее заставляли чистить картошку, стряпать, мыть посуду, доить корову и т.д. Обязательным считалось приготовление невестой салмы (лапша из теста). Приглашенные на обряд женщины наблюдали: чем тоньше салму делала невестка - тем лучшей хозяйкой она будет. Затем все кушали приготовленную невесткой салму. Те женщины, которые участвовали в данном обряде, должны были что-либо дарить невестке - чулки, платки, отрезы ткани и т.д. С 50-х годов в некоторых селах Лямбирского района стал практиковаться обычай приносить на обряд салмы в подарок невестке чайную посуду.

Все вышеперечисленные посвятительные обряды также бытовали в мордовских свадьбах. Отличие в том, что у мишарей для невестки было обязательным приготовление салмы, а у мордвы - блины.

Обряды в доме жениха, в противоположность обрядам в доме невесты, были проникнуты весельем и сопровождались шуточными плясовыми песнями, к примеру:

Обряд смотрин молодой (килен күрендерү) в разных местностях носил разные названия и мог даже дублироваться на одной и той же свадьбе. Фактически это два разных обряда. К примеру, в темниковской свадьбе килен күрендерү для всех гостей проводился в первый день свадьбы, а затем несколько измененный вариант этого же обряда под названием мамык (букв. пух) проводился во второй день, но только для женщин.

При этом невеста садилась на корточки, ее накрывали вуалью либо тюлью, а также полотняной скатертью. В это время мальчик лет 4-6 ходил вокруг неё и бил скалками друг о друга поверх её головы. Женщины при этом приговаривали: “Слушайся мужа, слушайся свёкра, не прекословь свекрови, без спроса никуда не ходи, утром рано вставай, всю работу делай”. Мальчик повторял эти слова. Так по кругу мальчик проходил несколько раз. После чего невеста не глядя бросала скатерть с тюлью назад. К какой из присутствующих девушек она попадет, считалось, что ее очередь выходить замуж.

Возможно, такой же обряд существовал и в мокшанской свадьбе, свидетельством чему служит то, что в современной мокшанской свадьбе свидетелям жениха и невесты (а они чаще всего неженаты и незамужем на момент свадьбы) после свадьбы говорят, что “теперь ваша очередь жениться - свадебная шаль у вас”.

В период со второй четверти XX в. до 70-х гг. XX в. под этим же названием мамык в последний день темниковской свадьбы в доме жениха проводился молодёжный вечер. На мамык приглашали девушек и юношей, а также несколько пар молодожёнов. В играх этого вечера впервые активное участие принимали молодожёны. На мамык происходило знакомство девушек с парнями. В некоторых селах этот вечер носил название кырук (круг) или вичыр (вечер). В мордовских свадьбах подобного ритуала не было.

Как в мишарской, так и в мордовских свадьбах в начале XX в. произошло сокращение количества дней свадьбы. Некоторые информанты упоминают, что гуляли раньше по 4 дня - и у невесты и у жениха. Но потом гуляния стали проводиться по два дня у жениха и невесты.

Послесвадебный период

К числу послесвадебных обрядов в мишарской свадьбе следует отнести обычай, когда молодожёнов и родителей жениха приглашали родители невесты как бы для ответного угощения. Этот обычай назывался заимствованным из русского языка термином “паклун”. Данный обряд служил для более близкого знакомства родственников жениха и невесты. В дом к невесте шла обычно близкая родня жениха (в каждом татарском селе существовал определённый круг лиц, имеющих право присутствия на “паклуне” в доме невесты). Обычно, как это мы уже отмечали выше, шли молодожёны и родители жениха, но в некоторых сёлах приглашали и близких родственников. К середине 50-х годов стало практиковаться и обратное приглашение: со стороны жениха звали родителей невесты (иногда и их близких родственников).

У мордвы в конце XIX в. в той или иной мере сохранялся обычай возвращения молодой на неделю-две в дом своих родителей через некоторое время после свадьбы.

После свадьбы положение невестки в традиционной мишарской семье было обычно тяжёлым. Она должна была соблюдать различные табу: отдельно есть до тех пор, пока в дом не приходила новая невестка; нельзя было общаться со свёкром, ходить босиком, показываться без платка - свёкру показывать можно только лицо; на стол, когда кормили мужчин, должна была быстро подавать и уходить. Почти такое же отношение к невесте было и в традиционных мордовских свадьбах: молодая до рождения ребенка ела стоя.

Общими для мордвы и мишарей являлись обычаи избегания. Родители жениха обращались к молодой словом “невестка” (мокш. - рьвяня; миш. - килен). Ее могли звать и по имени мужа - Фярит катны (жена Фярита), у мокши звали также по имени мужа - Вася+рясь (жена Василия). Невестке нельзя было звать по имени свекра.

Муж и жена обращались друг к другу не по личным именам, а через имена детей, к примеру, Касим атасы (отец Касима), Касим анасы (мать Касима), либо просто аталары (их отец), аналары (их мать), син (ты), сиңа әтәм (тебе говорю); у мордвы - тон (ты), тейть (тебе).

По-особому обращались снохи между собой в мишарской и мордовских свадьбах. В мордовских свадьбах наречённым именем невесту могли звать только близкие родственники (мазай, павай и т.д.), причём как только молодая получала новое имя, прежнее в семье не употреблялось. Среди мишарей снохи между собой обращались в иносказательной форме: чәчәгем (цветок мой); дустым (моя подружка); матурабыстай (матур - работящая; красивая; абыстай - старшая женщина); чибәрабыстай (красивая абыстай) и др.

Многоженство, разводы

Собиратели свадебных обрядов мордвы, в частности И. Георги, И. Лепехин, М.Евсевьев отмечали также факт существования многожёнства. “Обычай разрешал брать столько жён, сколько кто мог содержать. Однако более трёх жён не имели” (Евсевьев, 1966:32).

Разводов у мордвы и татар практически не было и лишь в 30-е годы начали отмечаться единичные случаи. К примеру, в селе Куликово Торбеевского района информанты отмечали: “Мужчина взял в жёны из соседнего села мокшанку. Прожили вместе 10 лет. В 1926 году жена оставила мужа. Муж поехал за ней и до своего села (7 км), сидя на лошади, гнал её кнутом”.

У мишарей, согласно мусульманским обычаям, чтобы развестись, муж должен был три раза произнести слово “талак”, и развод был совершён. Разводы были также в том случае, если невеста была “нечистой”. Однако эти случаи были редки.

Характерной чертой как мишарского, так и мордовского свадебного обряда являлась большая патрилокальность при проведении свадебного обряда. Чуть ли не половина всей свадьбы, в том числе и обряды, связанные с первой брачной ночью проходили в доме жениха. В результате этого здесь особое значение приобретал выкуп (калым - тат., той - морд.). Жених не должен был входить в свои супружеские права прежде, чем не уплатит выкуп.

Но вместе с тем долгое время сохранялись в мишарской и мордовских свадьбах и отдельные пережитки матриархата: возвращение молодой в родительский дом через некоторое время после свадьбы; пассивная роль жениха в свадебной церемонии; бытование ряда обрядов, в которых принимали участие только женщины или девушки.

Приметы, обереги

Во время свадьбы уделяли особое внимание приметам, по которым, впоследствии складывалось особое мнение о молодых, свадьбе, их дальнейшей жизни и т. д. Считалось плохим предзнаменованием зашивать что-либо перед отъездом; разбить зеркало; уйти и вернуться обратно в дом; драка на свадьбе; в один день покойник и свадьба. К добру примечали хорошую солнечную погоду, в Лямбире, к примеру, дождь и солнце; если кто-то переходил дорогу с полным ведром. Обращали внимание на то, кто мог перейти дорогу, так как в каждом селе были “свои” люди, у которых нога считалась “лёгкой” или наоборот, “тяжелой”. Подобные приметы характерны были и для свадьбы мордвы.

Во время свадьбы большую роль играли обереги. В карман невесты и жениха клали или зашивали молитву от шайтанов (бетү - написанную на листочке и сложенную в виде треугольника), около или под кровать молодых клали топор. В любой мишарской и мордовских свадьбах средством от сглаза были иголки, которые втыкались в одежду; на тыльную сторону зеркальца, который давали невесте, также втыкали иголки; иногда иголки ставили на ступеньки крыльца, чтобы в дом не могли зайти колдуны. В селах Акчеево Ельниковского и Тат.-Караево Темниковского районов в кармане у жениха и невесты должно быть пшено, а также иголка без ушка.

Кроме того смотрели, чтобы дорогу не прошёл человек с дурной репутацией или с пустыми вёдрами. Также приглашали на свадьбу специальных старух, обязанностью которых было следить за тем, чтобы не было сглаза со стороны плохих людей. Если невесте на свадьбе становилось плохо, то, как это практиковалось у мордвы и мишарей, мыли у стола четыре угла, а воду выбрасывали за дверь.

В целом в мордовских свадьбах бытование примет и оберегов во многом тождественно мишарскому (разница в вероисповедании: в мордовских свадьбах в карман клали молитву-поминание, у мишарей - аят из Корана).

В представлении мишарей каждый двор имел своего духа - покровителя - дома и двора (Йорт анасы). В день свадьбы, когда невеста входила в дом жениха, говорили: “Полюбит Йорт анасы невесту или нет, не полюбит - во дворе тяжело будет, полюбит - всё хорошо будет”. Чтобы угодить и умилостивить Йорт анасы, пекли ритуальную пищу (блины) и ставили их на столбы, стоящие во дворе (с. Латышовка, Кадошкинский р-н). В селе Тат.-Велязьма Атюрьевского района на масле варили манную кашу, заворачивали в новую тряпку и клали на чердак, где, как полагали, обитали Йорт анасы и Йорт атасы (божества-покровители дома и двора). В селе Пензятка Лямбирского района считали, что если Йорт атасы полюбил хозяйку, он толкал, будил её, если корова отелилась; если не любил -то не будил. Иногда он лез на печку - слышно его дыхание.

Мишарской свадьбе (как и всему быту и культуре мишарей) присуще наличие языческих элементов, хотя и не в такой степени, как мордовским свадьбам, где на всём протяжении свадьбы культ и роль божеств - покровителей дома, двора, хлева играл важнейшую роль.

Таким образом исследование традиционного свадебного обряда показало, что татары-мишари, равно как и мордва, свадьбы старались проводить осенью, по окончанию основных сельскохозяйственных работ.

Формы совершения традиционного брака у мишарей были аналогичны мордовским - со сватовством; умыканием (симуляционным похищением, реже насильственным); самокруткой - добровольным уходом невесты к жениху без согласия родителей). Наиболее распространенным являлся брак посредством сватовства.

Общими обрядами в традиционной свадьбе у татар-мишарей и мордвы являются: сватовство, выкуп за невесту, посещение невесты женихом, девичья баня, выкупы (ворот, дверей), однообразие свадебного поезда, обряды при встрече молодых, одаривание, приобщение к очагу, вывод невестки к колодцу, послесвадебные отгостки и другие.

Делается вывод, что в целом структура традиционных татаро-мишарских и мордовских свадебных обрядов, жанров песен близка, но не аналогична.

В количественном соотношении процент сходства и различий между мишарскими и мордовскими свадебными обрядами следующий: 73% мишарских и мордовских свадебных обрядов близки по содержанию друг к другу, около 53% совпадают практически полностью. 26% обрядов свойственны только одной свадьбе - мишарской или мордовской.

Заключение из диссертации Акашкина М. М. Свадебные обряды, песни татар-мишарей и мордвы (Сравнительный анализ). НИИ языка, литературы, истории и экономики при Правительстве Республики Мордовия. Саранск 2000

Источник материала: "Татарская газета"

http://nevesta-kazan.narod.ru/ , 2007-2008